Флирт - Бут Таркингтон

— Отвратительно!

Впрочем, по нему никто бы не догадался, что он всю ночь играл в карты под аккомпанемент расстроенного пианино и бутылки скотча. Его прочную, твердую оболочку было не так легко испортить — Вэл Корлис обладал богатырским здоровьем, кожа у него была чистая, а глаза ясные. Как следует «почистив перья», он вернулся в «гостиную» своего номера и нахмурился при виде дурно пахнущих реликтов вчерашней ночи — огрызков, окурков, бутылок и полупустых стаканов, разбросанных фишек и карт. Вэл Корлис, что называется, заводил полезные знакомства.

Он сел за стол и твердой рукой написал по-итальянски:

«Досточтимый сеньор Молитерно!

Жизнь нас ничему не учит, по крайней мере меня. Немедленно вышлите телеграфом пять тысяч лир. Нет, прибавьте разницу на обмен валюты, чтобы получилась тысяча долларов. Эту сумму, вырученную моими трудами, я беру из двухсот тридцати тысяч лир, которые буквально вчера отправил вам телеграммой на хранение. Следовало удовлетвориться достигнутым успехом и немедленно возвращаться домой. Но вы же знаете, я человек не слишком мудрый и никогда не бываю доволен средненькими достижениями, если есть возможность добиться большего. Вынужден признать, что в данном случае я потерпел фиаско. Моя мягкая дипломатия оказалась бессильна против маленького скряги Уэйда Трамбла. Что делать, даже в Соединенных Штатах Америки встречаются скупцы, хотя вы, конечно, этому не поверите.

Шут с ним, пусть забирает свое состояние. Благодаря моим усилиям я собрал еще четыре тысячи долларов на свои расходы, плюс к той сумме, что отослал вам. И мне унизительно признаваться, что прошлой ночью какие-то дилетанты отняли все эти деньги, за исключением одной-двух банкнот. Мне следует держаться подальше от карт — они меня ненавидят, и в одиночку мне с ними не сладить.

Местные джентльмены, с которыми я познакомился на вечеринке, оказали мне честь и провели урок по игре в американский покер. И хотя я сам американец, но не так искусен и картах, как вы, Антонио. Без нашей поддержки, мой дорогой друг, я оказался ребенком в руках опытных шулеров. Еще одним неприятным правилом американского покера оказалось то, что за фишки сразу пришлось платить наличными. Не по душе мне такая игра, но эту трудность я преодолел с самым беспечным видом, достойным моего дорогого неаполитанского наставника.

Как только получите письмо, сразу же перешлите мне пять тысяч лир, и я немедленно покину этот город. Поезжайте в Париж. Встретимся на улице Обер через десять дней после даты, указанной в этом письме. У вас на руках останется двести двадцать пять тысяч лир. Безопаснее будет внести эту сумму наличными. Как принято у друзей, я вас не обижу.

Вы прекрасно справились с задачей. Ваши телеграммы и письма о знаменитых нефтяных скважинах были безупречны. И, разумеется, я не буду вычитать из ваших комиссионных сумму, которую отняли у меня эти аферисты из игроков в покер.

У меня несколько раз возникало чувство, что нужно уезжать. После получения вашего перевода не стану медлить ни минуты. Попытаюсь в последний раз заинтересовать моего маленького скрягу. Кое-какие обстоятельства вызывают у меня некоторое беспокойство. Впрочем, я не верю, что закон может успешно противостоять мне в деле о нефтяных скважинах. В конце концов, у вас действительно есть поместье в Базиликате — пусть не у вас, а у вашего брата. Местные простаки все равно не заметят разницы, главное — добиться правдоподобия. Признаться, появление этого старого мерина Прайора у меня в номере несколько меня встревожило (впрочем, он больше не появлялся). Есть и другие опасения. Прошлая ночь не улучшит моей репутации, если пойдут сплетни. Правда, аферистам огласка тоже ни к чему.

Моя небольшая интрижка становится неловкой. Такие дела легко начать, но сложно закончить. Однако в противном случае мне бы не удалось заинтересовать моего инвестора, и в любовных делах всегда есть определенное очарование. В вашем последнем письме вы задавали много вопросов о моем маленьком романе. Распутник! Кто же пишет такое в письмах в пуританскую Америку? Я предпочитаю скромное поведение, находясь в городе своего детства. А мое детство, по-видимому, сильно отличалось от вашего, сеньор Антонио. Тем не менее я обещаю, что в Париже на улице Обер мы с вами посмеемся над моими похождениями. Уверен, что вас развеселят портреты моих побежденных соперников.

Итак, отправляйтесь в банк, как только прочтете это письмо. Вышлите мне тысячу долларов и ждите на улице Обер ровно через десять дней. Поспешите!

В. К.»

Письмо немного улучшило настроение Корлиса. Ему представилось, как он сидит в баре на улице Обер за маленьким столиком с мраморной столешницей и рассказывает о своем американском приключении этому беспечному бездельнику, изгою из обедневшего аристократического рода, игроку, шантажисту и весельчаку дону Антонио Молитерно. Когда-то, будучи подростком, Вэл Корлис впитывал как губка сомнительные уроки своего неаполитанского приятеля и наставника. В Риме они вместе учились в школе, а позже вместе колесили по Европе, открывая для себя самые разные миры.

Мать Вэла не затрудняла себя воспитанием сына и позволила мальчику жить по своему усмотрению, часто забывая о денежных переводах. Вместе с Молитерно Вэл научился плутовать и заводить разнообразные связи. После смерти матери Вэлу осталось небольшое наследство, которое стремительно растаяло, и молодой человек вновь ступил на кривую дорожку.

Юный Корлис был умным малым и обнаружил. что всегда производит на женщин сильное впечатление. В двадцать два года он приобрел немалый опыт в общении со слабым полом и считался экспертом в этом вопросе. Молодой человек старательно оттачивал свой несомненный талант и брался за «работу» с легким сердцем…

Он запечатал конверт, позвонил посыльному, дал ему письмо для отправки и приказал привести номер в порядок. Это были уже не те апартаменты, в которых он принимал Рэя Виласа. Корлис переехал на другой этаж отеля на следующий день после того, как этот эксцентричный и раздражающий человек решил вложить средства в его предприятие.

На Корлиса оказали действие смутные, зловещие слова Рэя о том, что в номере произошло какое-то несчастье. Забавно, но Корлис, прагматичный до мозга костей, считавший себя закоренелым материалистом, никогда не ложился спать на кровати, если она стояла изножьем к двери.

Сам того не ведая, он уже проникся предрассудками Южной Италии и поэтому сменил апартаменты. Дон Антонио Молитерно полностью одобрил бы его действия. К тому же новый номер был не менее удобным, чем предыдущий, и на стенах висели