Прекрасная Отеро - Кармен Посадас

Но пока что Каролина наслаждается комфортом в своем новом доме, глядя на море и прогуливаясь с друзьями: лишь в середине 1895 года контракт заставит ее вернуться в Париж, чтобы дебютировать в «Фоли-Бержер». Мне не удалось выяснить подробности первого выступления, тотчас принесшего ей славу. У меня нет сведений относительно того, каково было это представление, но скорее всего оно имело тот же андалусский стиль, что и весь репертуар Беллы. Не знаю, какими нарядами и украшениями ослепила она зрителей на этот раз, но достоверно известно, что среди публики был тогда один старый (и очень богатый) ее друг.

Вильям К. Вандербильт, разведясь с женой Альвой, прибыл в Европу на борту своей новой яхты «Валлиант», достигавшей в длину семидесяти метров. Именно во время этой встречи к Белле перешло знаменитое колье Евгении де Монтихо, которое блистало на бывшей супруге Вандербильта, посетившей выступление Каролины Отеро в нью-йоркском «Эден мюзе» несколько лет назад. Странная судьба у этого колье, попавшего от одной испанки к другой, а между тем ненадолго задержавшегося у королевы американских железных дорог. Этот подарок наделал много шуму, и корреспондент нью-йоркской газеты «Сан» в Париже написал о появлении Отеро в «Максиме» в этом колье и со множеством других украшений на сумму в миллион долларов.

С этого времени каждый раз, когда Белла покидала Париж, ее сопровождал искусный ювелир, «хорошо знавший вкусы артистки», чтобы помогать ее поклонникам в выборе украшений.

С 1895 года начинается самый бурный период в карьере Беллы как всемирно известной артистки. Импресарио разных стран приглашают Отеро, и первый контракт приводит ее в Италию. Однако это был неудачный шаг, потому что в Италии Каролину ожидал провал. Единственный успех за все турне оказался на любовном фронте: в нее безумно влюбился поэт и военный герой Габриэле Д'Аннунцио. Критики, видевшие выступление Отеро, как истинные итальянцы отдали должное ее красоте: «Белла появилась в великолепном платье, подчеркивавшем совершенство ее фигуры». Однако в остальном журналисты были беспощадны. Газета «Опиньоне» писала: «У Отеро нет ни певческого, ни артистического таланта, и ее посредственные кривляния, которые едва ли можно назвать танцем, просто оскорбительны для публики».

Обычно Каролина Отеро не расстраивалась из-за неблагосклонных отзывов критики. Она уже сталкивалась с этим в Париже, Вене, Лондоне и даже отчасти в Нью-Йорке, но до того времени ее всегда хорошо принимала публика. Здесь же именно зрители выражали негодование, и так было в каждом городе, где выступала Каролина.

По прибытии в Рим в качестве компенсации или, возможно, надеясь приобрести расположение публики, Белла попыталась добиться аудиенции у папы Льва ХШ» Однако ей так и не пришлось облачиться в длинную черную мантилью, приготовленную для этого случая. Папа не счел возможным принять ее, и Белле пришлось удовлетвориться любезным письмом с извинениями от папского секретаря. Но итальянский кошмар на этом не закончился. Несмотря на беззаветную преданность Д'Аннунцио, запечатленную в памятной надписи: «Земному воплощению красоты с благоговением, Габриэле Д'Аннунцио», – худшее ожидало Каролину в театре Болоньи.

Узнав, что после провала выступления Белла удалилась в свою уборную, пожимая плечами и хохоча (так она делала всегда, демонстрируя пренебрежение к неудачам), зрители почувствовали себя оскорбленными и решили ждать артистку у выхода из театра. Ее появление было встречено свистом, на что Белла – как всегда, великолепно одетая, – подобрав юбку, ответила привычными галисийскими ругательствами и проклятиями: «Черт бы побрал вашу матушку!» и «Заткнитесь, грязные итальянцы!» На этот раз зрители действительно готовы были аплодировать, наконец-то увидев настоящий артистический номер… Хотя он был скорее цирковым, чем театральным.

С этого дня и до самой ее смерти никто из друзей Беллы не осмеливался произносить при ней слово «Болонья», чтобы не спровоцировать приступ ярости.