Путь Абая. Книга III - Мухтар Омарханович Ауэзов

Исполнилось и заветное желание Кунту: после столь легкого освобождения от должности он сумел воспользоваться заранее подготовленными «приговорами» и перевел свой большой аул, присоединив к нему соседей Бокенши, под правление акима Мукырской волости.

Таким образом, все аткаминеры, бии и баи, которые подстрекали Базаралы и обещали ему поддержку в борьбе против ку-нанбаевцев, вмиг оставили его без всякой помощи и защиты.

Отправляясь в город, Кунту через гонцов отправил аткамине-рам рода Жигитек - Абдильде и Бейсенби такое послание: «За то, что сами натворили, отвечайте своей головой. Чтобы власти не отправили карательные войска в степь, отправьте виновных в город. Пусть держат ответ перед судом биев».

Бейсенби и Абдильда, собрав аткаминеров из зажиточных аулов Жигитек, держали совет. Вызвали туда и Базаралы. Всем стало ясно, что жигитеки перед всем враждебным миром остальных тобыктинцев остались совсем одни - маленькой беззащитной кучкой беспомощных людей. Абдильда, умевший найти выход из любого сложного положения, заговорил, глядя на Базаралы:

- Мы остались торчать одни, словно обгорелый пень на пожарище. Во всем краю у нас не осталось родственников, на кого мы можем положиться. Ушли в сторону, обманули, разбежались по своим норам. А ведь тех, кто натравливал на дело, было не так уж мало. Теперь они все собрались в кучу и жаждут одного: наказать нас. Говорят открыто: «Жигитеки, пока еще ваша душа держится в теле, не медлите, а придите в город и покорно склоните головы перед нами!»

Абдильда по-прежнему жестким взглядом смотрел на База-ралы.

- Вся эта беда - дело твоих рук, - сказал Абдильда. -Считаешь себя мужчиной, - должен пойти на суд и держать ответ. Сам езжай в город! - решительно закончил он.

Базаралы понял, что Абдильда и Бейсенби тоже хотят отойти в сторону, поберечь свои головы. И он не стал медлить с ответом, обвел всех спокойным взглядом и коротко ответил:

- Верно, это дело моих рук. Отвечать буду сам.

Дальше, с тем же спокойным, мужественным видом, Базара-лы продолжил:

- С самого начала я знал, что не все жигитеки станут трусливо прятаться по оврагам, но также знал, что найдутся и такие, которые скажут: «Мы в стороне от Базаралы, это его беда, не наша!» Вижу, что не ошибался. Оставайтесь дома. Я и не думал, что сидящие здесь аткаминеры и уважаемые бии Жигитек в трудный час встанут за меня. Однако я не собираюсь и тянуть за собою сорок джигитов, которые были со мной. Отвечу один -головою своей, честью и совестью. В город, куда я поеду, пусть сопровождают меня только джигиты Абди и Сарбас, они меня не оставят. А вы, уважаемые мырзы и бии, сидите на месте, тряситесь от страха, согнув спины, не смея поднять головы.

Сказав это, Базаралы поднялся, отряхнул полы чапана и вышел.

По дороге в город Базаралы ехал с двумя джигитами, погруженный в свои размышления. Некоторыми из них он делился со своими спутниками, но иные, непостижимо глубокие, так и остались неизвестными для друзей. Пропустив их вперед, Ба-заралы ехал по караванной тропе сзади. Трое верховых на ней выстроились гуськом. Серый в светлых пятнах конь Базаралы выглядел бодрым, хорошо откормленным, но не чрезмерно упитанным. Ход его был ровным, шаг мягким, и на всем долгом пути не сбивался, не мешал всаднику, погруженному в непростые думы.

Просторная, пустынная, до волнистого горизонта всхолмленная степь, неровно покрытая снегом, была объята властью мирной, непоколебимой тишины. Природа, словно укрыв свои великие силы в безмолвии, пребывала в ожидании грядущего пробуждения - первого могучего порыва к новым бурям и потрясениям. Не так ли происходит и перед пробуждением таинственных сил народных? И так же, в тишине глубинного бытия, хранятся в народе его непомерные силы. А если на поверхности зимней степи вдруг пронесутся метели, кружа белые хлопья снега, ударят крепкие морозы, завоет вьюга - все неисчислимые, плавно бегущие холмы предгорий и величественные хребты с белыми вершинами будут таить в себе те же силы, что предощущаются в кроткой тишине этого дня. Когда же придет весна, подуют теплые ветры и солнце брызнет теплом своих лучей на землю, - эти силы выйдут из таинственных недр, растопят снега, потекут ручьями и выбросят на поверхность степи весеннюю новь жизни...

Зима привычна для людей, хотя все живое спит под снегом и льдом, думал Базаралы. Но зима не может быть вечной... Слышал он от Керала и других русских каторжан такие слова: «Взойдет наше солнце». Они ждали, что их Россия когда-нибудь вспрянет ото сна - настанет неимоверно прекрасное время. И лучи яркого света нового солнца России разлетятся во все концы земли. Эти люди верили, что если не они сами, то их дети увидят такие времена. «Они и мне говорили: твои дети тоже увидят. Придет такой день, настанут новые времена! В мире ничего нет такого, что бы длилось вечно. И эта наша жизнь переменится, хотя нелегким будет путь к переменам, и много жертв потребуется для этого. Вот я сам еду на суд, моя жизнь будет такой жертвой, но я не пожалею об этом. И мой народ не забудет обо всех жертвах, которые будут принесены ради его счастья. Иншалла! Наступит оно, новое время, я верю, и это для меня -надежда и утешение».

Такие мысли укрепили дух Базаралы, и он был готов к предстоящему судилищу. Джигиты въехали на вершину высокого взгорья. Базаралы остановил своего рослого коня и, выпрямившись в седле, оглядел бескрайние холмистые просторы, выбеленные снегом. Никакие суды и допросы не страшны были этому огромному батыру. Он ехал к месту суда, заранее победив в великом сердце своем всех дознавателей и строгих биев.

Пронеслась весть по городу: «Приехал сам Базаралы, хочет один держать ответ за весь Жигитек». Большой косяк ходатаев, радетелей, жалобщиков по делу сыновей Кунанбая кружился вокруг богатейшего мырзы Нурке, начальника волости Кокен. Он был одной из самых значительных фигур степной знати, занимался торговлей скотом, имел в городе собственный большой дом. Владея неисчислимыми стадами, Кокен гонял скот не только в степные края и к горным волостям Семипалатинского уезда, но и за границу в Китай. И всюду по обоим берегам Иртыша знали Нурке, почитали его за богатство, знатность, к нему в городской дом захаживал не только уездный начальник, но заезжал сам губернский «жандарал».

Съехавшиеся на клич Кунанбаевых в город, аткаминеры из разных волостей, бии и старшины ходили