Путь Абая. Книга III - Мухтар Омарханович Ауэзов

заметил промелькнувшее в глазах друга сильное волнение, что было понято молодым акыном как пробуждением в душе Абиша мечты о нежной подруге жизни. И тогда Дармен начал рассказывать другу о ногайской девушке Магрипе, которую знал и видел когда-то. Абиш, не прерывая его, молча слушал. С присущим ему красноречием молодой акын расписывал Магрипу. Достигшая семнадцати лет, хорошо выученная мусульманской грамоте, получившая обходительное воспитание, Магрипа, по словам Дармена, была ко всему этому еще и несравненная красавица, знаменитая на весь край. Непременно надо увидеть ее. Абиш должен встретиться с нею, пусть решение его потом будет любое. Сердце подскажет, в таком деле никакие уговоры и подсказки посторонних не имеют значения. Так говорил Дармен, дружески приободряя своего сверстника.

Вдруг сзади них раздалась песня и, взмыв сразу высоко, поплыла над степью. Это запел Алмагамбет, ехавший вслед за ними, его красивый, мощный голос возносил к самому небу песню о страстной, неудержимой человеческой любви. Песни звучали одна за другой - «Пламя любви», «Ты, любовь моя», «Ненаглядная».

Зеленые просторы джайлау раскинулись вокруг них, прохладный легкий ветер из степи овевал их лица, в душе росла, ширилась радость любви к жизни, родному краю. В глубине сердца пробуждались какие-то неясные сладкие грезы, светлые надежды, беспокойные желания... Абиш лишь молча улыбался, склонив лицо к гриве лошади. Он будто смущался и стыдился своих мыслей. Беспричинно волновался, то бледнея, то краснея, охватываемый тайной нерешительностью.

2

Абай был бесконечно рад тому, что его сын получает прекрасное образование и настоящее русское воспитание в столице России. Счастлив, что Абиш стремится духовно восходить к уровню лучших русских интеллигентов. Абаю хотелось как можно больше разговаривать с сыном, расспрашивать о многом, разном, обо всем новом, что происходит в России: о науке, искусстве, о жизни сегодняшнего Петербурга. Абай интересовался железными дорогами в стране, судоходством, хотел знать о высших учебных заведениях. Также расспрашивал о больших русских городах, о том, чем они славны и богаты, какие в них знаменитые фабрики и заводы.

Часто разговоры отца с сыном переходили на темы литературы: говорили о книгах, написанных большими писателями и поэтами России. С большим интересом они обсуждали творчество Толстого, Салтыкова-Щедрина, Некрасова.

Со всем этим интересом и воодушевлением отца, проявляемыми во время их встреч, Абиш почувствовал в нем некое постоянное тайное беспокойство. Сын замечал, что Абай порою предается печали одиночества, даже находясь среди людей.

Абиш стал понимать, что в жизни отца есть некая сторона, которая вредна не только для его душевного покоя и благополучия, но и мешает его литературной работе. Это - самые разные, многочисленные споры и раздоры между атшабарами различных родовых групп и кланов, в которые Абай вынужден был вмешиваться - как по своей доброй воле, так и невольно.

С горечью узнал Абиш от Магавьи и Какитая, как много подлых обвинений и наговоров обрушивалось на Абая от тех, кому он не угодил. И несчастный поэт спасался от этих подлых наветов только в его кругу молодых акынов.

Сильно беспокоясь за отца, Абиш в часы одиноких раздумий пытался понять причины столь враждебного отношения к нему со стороны его недоброжелателей и злопыхателей. А это были не только богатеи других родов, такие, как Оразбай и Жиренше, но и многие сильные люди из среды самих иргизбаев, находившиеся с ним в родственных отношениях.

Абиш понимал, в каких горестях и печалях проходят дни жизни его славного отца, и сам печалился безутешно. Это заметил чуткий Абай, и однажды, отвечая на невысказанные вопросы сына, слегка приоткрыл завесу над причиной своих горестей.

- Славный мой Абиш! Сказать тебе всю правду, - меня никогда не перестанут возмущать и мучить проявления насилия и злобной вражды... Такой я есть - таким останусь, и это моя судьба.

Взглянув на друзей сына, сидевших чуть в сторонке, Абай молвил потеплевшим голосом:

- Верю я, что вы будете другими. Очень хотелось бы, чтобы ваше время было лучше. Пусть я буду последним носителем прошлого, а вы - началом нового времени!

В этот вечер Абиш рассказал отцу и степной молодежи о борьбе людей труда с теми, кто этот труд покупает. У русских эта борьба имеет особенный подход. В России трудовой люд четко разделился на два больших класса, крестьянский и рабочий, и второй из них в наши дни обретает все большее значение и силу. Оба этих трудовых класса вступили в жестокую борьбу со своими работодателями, угнетателями, захребетниками - за свои жизненные права. Подтверждая рассказ, Абиш поведал им о Морозовской стачке, которая произошла в городе Орехово-Зуево - в ней участвовало сразу восемь тысяч рабочих. Они в один день и час прекратили работать, объявили стачку и вышли на улицы. Это напугало не только хозяев фабрик, но и губернское начальство. Власти решили подавить стачку силою военного оружия. Шестьсот рабочих было арестовано. Это были самые стойкие джигиты, которые не дрогнули и не отступили даже перед стражниками. С тех пор подобные стачки проходят по всей царской империи - по нескольку каждый год...

Абай, удивленный такой осведомленностью Абиша об этой мощной схватке классов в России, спросил у него, как и откуда он обо всем этом узнал. И Абиш рассказал, что услышал о беспримерных событиях классовой борьбы от старого петербургского рабочего Еремина. Абиш передал ему письмо от одного ссыльного из Семипалатинска, так они и познакомились. Еремин, опытный и старый революционер, много знал и говорил Абдрахману: «Расскажи обо всем этом у себя в Сибири!» По его подсчету, между 1880-1890 годами состоялось более ста пятидесяти крупных стачек по России. Русский народ умеет трудиться, но может и постоять за свои трудовые права!

- Разве все это не удивляет, отец? - говорил Абдрахман.

Абай, слушавший его, задумчиво кивнул головой. Посидев немного в молчании, сделал следующий вывод:

- Это новая дорога борьбы в новом, изменившемся мире. У нас такого нет и пока быть не может. Я раньше никогда не слышал и не читал о подобном: чтобы огромная масса трудовых людей, собранных в одном месте, проявилась в столь мощной борьбе. И это, видимо, новая неслыханная сила России. Басе! Нам следует знать о подобных вещах, и хорошо, Абиш, что ты сам узнал об этом и поведал нам.

После слов отца Абиш перевел разговор на события степи, связанные с Базаралы. Начал он издалека:

- Ага, вы мне писали как-то, что поэзия должна воспеть труд и человека труда. Так что все же воспевать? Сам повседневный труд? Или