Алина и Валькур, или Философский роман. Книга первая - Маркиз де Сад

«Можете быть совершенно уверены, — сказал мне он, — что Леоноры в гареме нет, более того, ее нет даже и в Константинополе. Те ужасы, что венецианцы рассказывают о турецком дворе, давно отошли в прошлое. Вот уже столетие, как никто здесь не занимается пиратством. Да я и сам додумался бы до этого, но во время нашего разговора я был целиком поглощен мыслью о том, как бы вернее оказать вам услугу. Допустим, венецианцы вам не солгали и Леонора действительно была увезена на лодке какими-то переодетыми людьми. Тогда суда эти должны принадлежать берберским государствам. Там иной раз не брезгуют таким видом пиратства. Только в тех странах вам удастся узнать нечто определенное. Вот портрет, который вы мне вручили. В Константинополе я вас более не удерживаю. Ваши родители, вероятно, уже вас ищут. Если я получу соответствующие распоряжения, то вынужден буду отказать себе в искреннем желании служить вам — это чувство я испытываю всегда, когда способен оказать хоть ничтожную услугу. Тогда мне, к сожалению, придется вас задержать… Уезжайте же… Если желаете продолжать поиски, отправляйтесь к берегам Африки… Но лучше всего вам вернуться домой, во Францию. Помиритесь с родителями, тем самым вы извлечете несравненно большую пользу, чем если будете огорчать их столь длительным отсутствием».

Я искренне поблагодарил графа, но в конце разговора почувствовал, что благоразумнее всего скрыть мои истинные намерения и ничего ему не говорить. Пожалуй, он и сам хотел, чтобы я действовал именно таким образом. Итак, с выражениями живейшей признательности я покинул графа, заверив его в том, что подумаю на досуге о тех вариантах, которые он с такой любезностью мне предложил.

До тех пор я еще не рассчитал команду фелуки. Встретившись со шкипером, я спросил у него, сможет ли он доплыть до Туниса.

«Разумеется, — отвечал он, — до Алжира, до Марокко, до любого места на африканском побережье. Вашему сиятельству достаточно лишь этого пожелать».

Радуясь тому, что в моей беде мне удалось обрести помощь, я от всей души обнял моряка.

«Друг мой! — отвечал я ему в воодушевлении. — Или мы вместе погибнем, или все-таки отыщем мою Леонору!»

Но ни на следующий день, ни день спустя отплыть нам не пришлось: в это время года погода отличается крайней неустойчивостью. Пока свирепствовала буря, мы бездействовали. Между тем, я посчитал, что очередной визит к французскому посланнику вряд ли для меня окажется полезным. Да и что я ему скажу? Не досаждая ему своим обществом, я, пожалуй, принесу графу только облегчение. Вскоре тучи рассеялись и мы отправились в плавание. Тишина, как выяснилось, была обманчивой; море во многом сходно с нашей судьбой: чем больше ей доверяешь, тем непредвиденнее сыплются на тебя удары.

Не успели мы переплыть Эгейское море, как внезапно налетевший ветер заставил нас поднять парус; весла при таком напоре стихии моряки откладывают в сторону. Легкое суденышко тут же стало игрушкой волн, так что мы посчитали себя родившимися под счастливой звездой, когда на следующий день благополучно высадились на побережье Мальты. Мы побывали в форте Святого Эльма, возведенном в гавани Ла-Валлетты. Город этот был основан в 1566 году командором по имени Ла Валлетт. Если бы мои мысли не были заняты Леонорой, то я конечно же насладился бы величественным зрелищем городских укреплений: искусство фортификации и природа сделали это место совершенно неприступным. Но я был занят лишь тем, чтобы найти быстро какое-нибудь пристанище в городе и дождаться времени, когда бы мы смогли без промедления отплыть от берегов Мальты. В тот вечер погода нам явно не благоприятствовала. В конце концов я решил провести ночь в харчевне, где мы остановились.

Около девяти часов вечера я попытался уснуть, когда внезапно раздавшийся в соседней комнате резкий стук нарушил мое спокойствие. Перегородка, разделявшая комнаты, состояла из плохо пригнанных друг к другу досок, так что я мог прекрасно видеть и слышать все, что происходило по соседству. И вот я прислушиваюсь, приглядываюсь… Странное зрелище однако же открывается перед моим взором! Трое мужчин, по виду похожих на венецианцев, заносят в комнату громоздкий сундук, завернутый в клеенку. Когда это было сделано, тот, кто казался главарем, отсылает помощников и, закрыв дверь, снимает клеенку: я вижу перед собою гроб.

«О, какое горе! — вскричал тогда этот человек. — Я погиб! Она мертва! Она не двигается!»

«Не повредился ли в уме этот человек? — подумалось мне тогда. — Удивляется тому, что в гробу лежит покойник! Зачем же тогда таскать его за собой? — продолжал размышлять я. — Странным бы выглядел гроб, в котором перевозят что-либо иное!»

Но тут мои мысли уступили место величайшему изумлению: мужчина, о котором я говорю, открыл гроб и вынул оттуда тело молодой женщины. По тому, что на ней было надето, я сразу сообразил, что она просто находится в обмороке и, следовательно, лежала в гробу живой.

«Ах! Ведь я прекрасно все это понимал, — продолжал причитать венецианец, — я прекрасно знал, что в гробу ей не вынести бури. Зачем было ее там оставлять, раз мы убедились в том, что за нами никто не гонится? О Боже праведный!»

Продолжая разговаривать с самим собой, он уложил женщину на постель, прощупал ей пульс и, обнаружив, что жизнь еще не покинула ее тело, закричал от радости.

«О, счастливый день! — восклицал он. — Она лишь потеряла сознание!.. Очаровательная девушка, удовольствия, которые я собирался вкусить с тобой, не ушли от меня, и я потребую, чтобы ты сдержала данное мне слово. Ты станешь моей женой — значит, трудился я не напрасно».

Затем из какого-то маленького ящичка венецианец достал несколько пузырьков и ланцеты, приготовившись, таким образом, оказать женщине помощь. Как я ни старался, но разглядеть черты ее лица мне никак не удавалось.

Охваченный любопытством, я продолжал наблюдение. Мне не терпелось узнать, чем окончится приключение. Но здесь в мою комнату внезапно ворвался хозяин фелуки.

«Ваше сиятельство! — громогласно вскричал он. — Торопитесь! Взошла луна, погода прекрасная, и если вам будет угодно отплыть сегодня, то обедать завтра мы будем в Тунисе».

Любовь безраздельно царила тогда в моем сердце; страстно стремясь воссоединиться с Леонорой, я не желал терять время ни на какие посторонние приключения, поэтому, оставив в покое лежавшую без сознания незнакомку, я опрометью бросился к лодке. Взмахнули весла — лицо мое овеял ветерок; луна светила в вышине; послышалась матросская песня, и мы вскоре были далеко от Мальты… Какое несчастье!