Имбирь и мускат - Прийя Базил

— Я так и знала! Это в ее духе — разболтать всем, что он доктор, а на самом деле…

— Он и есть доктор. У них вся семья очень образованная, — снова раздался голос из-за «Таймс».

— Но ненастоящий! Наверняка зарабатывает меньше остальных. Преподавателям много не платят. Учитель и врач — не одно и то же, Персини прекрасно это понимает. Вот и помалкивает.

— Ты ведь с ней не разговаривала! — Карам раздраженно зашуршал газетой. — Вот увидишь, скоро все прояснится. Такое не утаишь.

— О, если постараться, скрыть можно все что угодно, Персини в этом деле мастерица, точно тебе говорю! Сукхи тоже ничего не сказал. А ты-то откуда узнала? — спросила Сарна у дочери.

— От Рупии. — Пьяри едва удержалась, чтобы не вгрызться в ногти. Она пыталась отрастить их с тех пор, как увидела аккуратные матовые овалы на пальчиках Найны.

— О-ох! Когда?

— В воскресенье, в гурудваре.

— Хаи Руба! Вот тебе на! То есть ты узнала о помолвке раньше питхаджи? И ничего мне не сказала?!

— Она попросила никому не говорить, пока родители не объявят о свадьбе, — Пьяри заправила прядь волос за ухо. Бордовая подкладка выглянула из-под ее серого камеза.

— Чудесно. Спасибо тебе огромное. Другие девочки все рассказывают своим мамам, а эта пудрит мне мозги! Что за дочь я вырастила, хаи Руба! Бестолковщина! Если бы ты что-нибудь открыла Рупии, она бы в ту же секунду доложилась матери!

«А я бы ей ничего и не сказала», — подумала Пьяри.

— Я для тебя все делаю и что получаю взамен? Ты даже со мной не разговариваешь!

— Она попросила меня молчать. — Пьяри отложила вышивку. — Я ей пообещала.

Сарна покачала головой:

— Обещания, данные чужим людям, ничего не значат для матери и дочери. Между нами не должно быть секретов.

Пьяри изумленно уставилась на Сарну. Вот так лгунья! Между ними вечно были ужасные тайны. И все же Пьяри чувствовала за собой вину. Пусть мать сейчас не права, суть ее недовольства справедлива: у них какие-то странные отношения, чего-то не хватает. Да, они любят друг друга, хотя не могут в этом признаться, между ними нет доверия и понимания. Глаза Пьяри наполнились слезами. Она вытерла их косой.

Карам выглянул из-за газеты.

— Принеси мне чаю, — мягко произнес он, увидев, что дочь расстроена.

Пьяри с благодарностью поглядела на него и вышла из комнаты. Найна отправилась следом, оставив рукоделие на полу.

— Все нормально? — спросила она, легонько дернув сестру за косу.

Пьяри поставила на плиту чайник.

— Ты же знаешь, какая у нас матушка, — сказала Найна.

— Да, привыкла уже, — Губы Пьяри дрожали. Она бросила в чашку пакетик.

— Она просто невыносима. — Найна взяла ее руку и стиснула.

Теперь при сестре она всегда называла Сарну «матушкой» вместо «бханджи» или «бибиджи» — курсы английского придали ей уверенности, и она часто приправляла им пенджабский. К тому же слово «матушка» отражало их истинную связь, хотя звучало старомодно и даже шутливо. Недавно Найна начала говорить так при Сарне. Насмешливо-серьезное и одновременно безропотное «Да, матушка» раздавалось в ответ на любую ее просьбу. Сарна не возражала, и Найна попробовала сказать это при Пьяри и Раджане, а однажды рискнула и при Караме. Напряжение, вмиг возникшее между домашними, рассеяла Пьяри, «Да, матушка», — повторила она точно таким же голосом.

— Оскар уехал, Джи. ОК уехал! — Сарна вошла на кухню с запечатанным белым конвертом в руке. Ее голос дрожал. Найна прекратила мыть посуду, а Пьяри — вытирать чистые тарелки, Раджан вышел из своей комнатки и встал в дверях, нахмурившись.

— Он уехал, — повторила Сарна, — Уехал.

Несколько секунд все молчали, только звук льющейся воды нарушал тишину: звонкий предвестник несчастья.

— Закрой кран, — велел Карам.

Найну охватила тревога, как будто это она была во всем виновата. Они с Оскаром выполнили все необходимые условия для того, чтобы она получила гражданство, а неделю назад их брак был признан недействительным. Обеспечив Найне свободу, Оскар ушел. Подобно камню, погрузившемуся на дно глубокого озера, в нее проникло раскаяние. Она должна была уехать. Так нет, она осталась и ждет, когда кто-нибудь другой возьмет ее в жены. Они даже не попрощались, Найна не успела поблагодарить Оскара. Ее малахитовые глаза сияли признательностью, но ни слова не сорвалось с губ. Найна лишь улыбалась в его присутствии, показывая, как ей приятно и радостно быть рядом.

— Я чувствовала: с ним что-то неладно, — сказала Сарна. — Вчера днем он ушел, ночью так и не вернулся. Сперва я подумала, может, он пришел поздно, мы спали и не слышали. А Оскар не показывался. Я хотела подняться к нему в обед да позабыла — забегалась совсем. Сейчас понесла мухти, постучала в дверь — никто не ответил.

— Может, он еще вернется. Уехал куда-нибудь, — предположил Карам.

— ОК никогда не пропадал, питхаджи. Он всегда дома, тем более по ночам, — сказал Раджан.

— Его точно нет, говорю тебе. — Сарна помахала конвертом. — Я нашла это в мансарде.

— Ты туда заходила?

— Ну, он же не ответил, и мне пришлось… — начала оправдываться Сарна. — К тому же это каш дом, а он всего лишь жилец.

— Был им. — Раджан указал на конверт.

— О чем говорится в письме?

— Не знаю, еще не читала. Написано «Для мистера и миссис Сингх». Когда я увидела это, сразу поняла, что Оскар уехал — иначе стал бы он оставлять нам это?

Карам взял конверт и вскрыл. Внутри оказалось короткое письмо и несколько десятифунтовых купюр.

— Хм-м. — Карам попытался изобразить равнодушие, но все увидели облегчение в его глазах и одобрение в едва заметной улыбке. — Он оставил нам плату за три месяца, потому что не предупредил заранее о своем отъезде.

Сарна с завистью посмотрела на деньги и пожалела, что не заглянула в конверт сама.

— Что там написано, Джи? — Она пододвинулась ближе к Караму. Когда вся семья была в сборе, на кухне становилось тесно.

Карам зачитал письмо вслух:

Дорогие мистер и миссис Сингх, Раджан, Пьяри и Найна! Простите, что не попрощался, иногда так проще.

Пожалуйста, не переживайте из-за моего отъезда. Я был вашим жильцом шесть лет, четыре месяца и двадцать три дня — это время промчалось незаметно.

Вы дали мне возможность понять, что такое семья, теперь же я должен уехать. Я возьму с собой воспоминания о сотне прекрасных блюд — да, миссис Сингх, вы готовите потрясающе и совсем меня избаловали — и вашей бесконечной доброте.

Моя подписка на «Таймс» действительна еще на пятьдесят девять номеров.