Переписка с О. А. Бредиус-Субботиной. Неизвестные редакции произведений. Том 3 (дополнительный). Часть 1 - Иван Сергеевич Шмелев

тобою, надеждой светлой: вместе, нераздельно, чисто, свято, крепко, светло, вечно, неизменно. Ольга моя, ласточка-тревожка, трепетная, волнующая, влекущая, живой, святой огонь мой! Люблю тебя, верую в тебя, святая прелесть, Небо мое родное в глазах твоих, и золотое солнце в нем — твоя любовь. Никакого «обвинительного акта» не было и нет, я не стал писать, противно мне было себя видеть во зле нечистом, — я же был все тобою полон, а ты — свет чистый. И этот твой свет все темное очистил, и я светел. Ольга моя, дитя мое чистое, как сейчас — 4 ч. дня 25.I — сердце взволнованно-радостно взмывает во мне, тебя качает, нежно баюкает, плещешься будто ты в нем, играешь… о, какое ты чудное дитя! Никто, никто, никогда, в целом свете, не сделает так, как ты, вся — Вера, вся чистота, вся нежность, _в_с_е_ благословляешь, все для тебя — от Господа! Погибавший цветик полить св. водой! Какая же вера, любовь, чистота, детскость в этом! И… перекрестила, как своего ребенка, — мою-твою _л_ю_б_о_в_ь! В этом цветке для тебя знаменье чудесное, чистая любовь твоя-моя! _К_а_к_ я понимаю тебя, как я вижу тебя, — единственная! — как я больно, светло тебя люблю, тебе поклоняюсь, прекрасная Ольга! Как счастлив, — под вечер жизни моей — встретилась ты на пути безвестном, бесцельном почти… для меня! Мне уже _н_и_ч_е_г_о_ не оставалось, душа отмирала, и с ней замирала жизнь-воображение… и как больно томило одиночество, осознание бесцельности в дальнейшем. Но твоя Душа бессмертная _и_с_к_а_л_а… искала — свет дать кому-то, от своего богатства… и нашла путника на перепутьях жизни… путника, всегда искавшего кого-то… поделиться _с_в_е_т_о_м, — от своего богатства, гибнущего втуне. И встретились, и… так легко узнали, кто они, блуждающие души _с_в_е_т_а, и… полюбили друг дружку, чисто так, чудесно, нежно… слили вместе _с_в_е_т_ свой, немеркнущий, так обогатились _с_в_е_т_о_м_ друг от дружки… так духовно-слитно стали _б_ы_т_ь! Ольга, чудесная! Верни же покой себе, надежду, веру в Ваню твоего, в твоего песнопевца, тебя поющего, одну тебя, и Бога, — Он в тебе, и жизнь, и божий мир… — все, все в тебе, — твое огромное богатство, _в_е_ч_н_о_е! Ольга, ты мне позволишь эту «св. воду», цветок любви, и «перекрестила»… — взять в «Пути Небесные»? позволишь? Т_а_к_ никто бы не придумал, никто не делал… только одна Дари могла бы… Ты, моя Дари отныне… и навсегда! Ольга, люди будут плакать светло от этого движения твоей Души! Оля, если бы я тебя не встретил! если бы ты не услыхала крика моего..! Ты меня воскресила, Оля, Ольгуна, моя чудеска, милая моя Олёль! Я плачу… так мне светло от тебя… так я _ж_и_в_у_ тобой, — о, никогда еще не видел я, не слышал ласки и нежности, какими ты ко мне прильнула… ни-когда! Ты только можешь так, так ты богата сердцем, как никто на свете! От чистоты, от света Божьего, от всеобъемлющего сердца! Единственная, золотинка с Божьей Ризы, слетевшая на землю… Ольга! Я тебя предви-дел… как я счастлив, что было мне даровано предвидеть, воображением искать… т а к у ю! И — найти: Ты же _с_е_б_я_ в Дари узнала, я это _з_н_а_ю… ты мне не говорила… скромная моя, ты — помнишь? — «себя не сознавала», что в тебе творилось от «Путей»… ты помнишь? Вот когда мы _в_с_т_р_е_т_и_л_и_с_ь_ с тобой! Вызванная мною к жизни, небывшая никогда Дари… мое _д_и_т_я… и — ты… — дитя, другое… — встретились, _у_з_н_а_л_и… — и не разойдемся, ни-когда..? да, Оля? Я буду петь тебя… какое счастье! — Оля, ты не так толкуешь мои слова «надо сильно преломить тебя моим искусством». Это вот что: слишком ты _с_л_о_ж_н_а… я еще не смею себе усвоить всю твою огромность… упростить тебя для жизни… Дари гораздо проще… будет полнИться от тебя, от твоего богатства… Это и мне неясно в целом… но я найду… возьму пределы, уравновешу как-то… Ольга, не смущайся т_е_м, «на горах», что испытала… — это так совместимо с полной чистотой! Это же «право» тела, — перед ним бессильны и святые… в этом и состоит то бремя, что человеку в удел назначено. Тут — тайна, тут — «цепь» (об этой проклятой «цепи» есть у меня российский рассказ — «В усадьбе», ты его не знаешь), та «цепь» тяжелая, которая влачится нами, всеми… на земле… — прах прикован к праху, — до времени, — его не знаем. В монастырях инокини о каменные плиты бьются, — _з_н_а_ю. Дари смотрела вожделенно на лядвии архангела! и — искушалась198. А в «Чаше» — помнишь? Молодые инокини взирали — _к_а_к? почему? — на лик прекрасный юноши199 в броне, копьем повергнувшего Змия! Я _э_т_о_ дал, чуть прикровенно, в меру. В новом издании я выброшу одну «соринку», упавшую на «Чашу». Резало всегда меня, когда подумаешь… — на ярмарке… два словечка только… — ты поймешь, какие: это болтовня гулящих200… — не идет к столь целомудренному в моей поэме. Другое дело, если бы в тонах «Четьи-Минеи», а… тут — тут режет мое внутреннее ухо.

Олёличка… так влечет к тебе… ну, все минуты дня — и ночи! — к тебе, к тебе… писать… побыть с тобою сердцем… только тобою жить могу теперь. Сегодня видел тебя… отсвет остался в памяти… ты зажигала елочку, и я слышу, твой голос… — «свечки то-лько пасхальные… только красные…» — и я увидел елочку, в огнях, пасхальных, красных, — радость! Твой — целую — Ваня. Все играет сердце… тобой. Что такое, — не знаю. Прости мои потёмки! О-ля!!!

[На полях: ] (Очень извиняюсь перед гг. цензорами, что превысил 4 стр., — но… не мог не превысить, — простите!)

В следующем письме пошлю автографы на твои книги. Заканчиваю «Куликово поле».

Твои цветы _ж_и_в_у_т! все! Сирень — 25-й день! Гиацинты — 18. Цикламен — с 13.XII. Отопление есть, +14°.

Завтра будет готово стило твое! пустяк — надо лишь сжать «зияние».

93

О. А. Бредиус-Субботина — И. С. Шмелеву

26. I.42

Дорогой мой, милый друг!

Пишу очень наспех, чтобы Сережа смог взять с собой эту карту[126], т. к. мы от всего отрезаны из-за снежных заносов. Были холода (до —21 °C), а вот 3 дня идет (валит) снег. Не ходят ни автобусы (они же и почту возили), ни что другое. Люди идут 12 км пешком до города. С. рискует на автомобиле. У них тоже не работали эти дни. Так что не удивляйся, что не будет долго писем м. б. От тебя давно ничего нет. Состояние мое (душевное) очень скверно. Ничего не могу! — Писала тебе, открыткой, но… ее вернули. Я по недосмотру не доклеила марки.