Безумие Дэниела О'Холигена - Питер Уэйр

Зеленый Рыцарь, который всю свою жизнь чувствовал именно так, но никогда об этом не беспокоился, вскоре к ним присоединился.

— Что случилось, Дэниел?

— У меня нет ни воображения, ни разума. Мне пришел конец! — взвыл Дэниел. — Не бросай меня, Креспен!

— Дурачок, я и не собираюсь тебя бросать. Я дам тебе все, что нужно, кроме одной детали, которую тебе придется определить самому. И монокль дам. Я передам его тебе, как передавали начиная с его создателя и по сей день.

— Но я даже не знаю…

— Молчи! — скомандовал Креспен де Фюри.

— Молчи! — эхом отозвался Зеленый Рыцарь по той простой причине, что слишком долго пребывал в бездействии и испытывал сильнейшую потребность что-нибудь сделать или хотя бы произвести шум.

— Не будем терять времени, — Креспен повернулся к Берсилаку и протянул руку. — Изволь подать пергамент.

Из-под нагрудной пластины Зеленый Рыцарь извлек украшенный драгоценностями цилиндр, который Дэниел уже видел. Мудрец открутил золотой колпачок и достал из цилиндра пергамент. Дэниел заметил, что он отличается от предыдущего, но такой же, как тот, загадочный.

— Я ничего в этом не понимаю, — вздохнул Дэниел.

— Потом поймешь. А сейчас садись и слушай. В качестве предисловия скажу следующее: воображение — первопричина геометрических концепций, ибо оно вдохновляет новые представления о точках, прямых, кривых, плоскостях, наклонах, пересечениях, формах, вращениях, постоянном и ускоренном движении, событиях, сечениях, дугах, хордах и касательных. Иногда мы видим их во сне, но не способны описать увиденное словами, не можем удержать их в бодрствующем сознании или зафиксировать на странице. Не закрепленные в символах, не сформулированные в языке, они оказываются неуловимыми для размышлений и работы с ними. Вдохновленный творческой интуицией Назарянина, я решил наделить геометрическое воображение собственным голосом и языком.

Выслушай несколько сладчайших фраз на этом языке, Дэниел! Представь себе горизонтальную ось x и вертикальную y. Начнем с того, что введем линейные коэффициенты.

Скрюченный палец Креспена принялся чертить в воздухе линии.

— Y равен x; y равен два x плюс x пополам; минус y равен x минус пять, деленное на три; y равен минус четыре x минус три; y равен минус x, деленное пополам! Ну разве не прекрасно! Теперь параболы.

Палец задвигался петлями, горками и дугами:

— Y равен три x в квадрате плюс пять; y равен минус x в квадрате; y равен три x в квадрате плюс x пополам; y равен два x в кубе минус девять. Одна из самых любимых моих формул. Теперь окружности, эллипсы и гиперболы!

Пальцы на мельнице вращающихся рук мелькали так, словно Креспен отбивался от налета ос.

— X в квадрате плюс y в квадрате равно трем, восьми или миллиону! Y минус три равен плюс минус квадратный корень из девяти минус квадрат x минус два. И чудесный эллипс, скажем, четыре x в четвертой степени плюс девять y в четвертой степени равно тридцать шесть… А лихой асимптотой к гиперболе — сногсшибательное y равен шесть, деленное на x минус три!

Креспен уронил руки и тяжело дышал после своих напряженных движений и слов. Пока он таращился в пространство, где только он один и мог видеть плоды своих усилий, Дэниел постарался изобразить на лице удовольствие, а Зеленый Рыцарь сосредоточился на сокрытии замешательства.

— Таким образом, мудрецом Креспеном де Фюри была создана геометрическая система координат. Эту божественную фразеологию дарует какой-нибудь мыслитель будущего во славу человечества и, надеюсь, мою. — Креспен выпустил из рук пергамент, и тот уплыл в пустоту в испарениях Священного озера.^[87]

Теперь Креспен был на полном ходу откровения.

— Моя система координат, о которой я только что рассказал, была разработана за долгие часы, проведенные в библиотеке Сен-Клюна, и когда я наконец упорядочил ее, я смог, используя свою символическую математику, описать рефракцию монокля и кривую, которая возникала, если глядеть в монокль на мир. Представь же мое изумление, когда я изложил все это на пергаменте и обнаружил, что эта кривая есть спираль: не окружность, как я поначалу думал, а огромная спираль, первый виток которой примерно равен окружности Земли и которая с каждым новым витком бесконечно медленно, словно мощная часовая пружина, приближается к центру. Я усиленно размышлял над тем, почему так происходит и что это должно значить, но, увы, безрезультатно.

Я знал, что притча Иисуса — важнейший элемент для моего дальнейшего понимания, и пока Евдоксия не нашла тебя, отчаялся когда-либо ее услышать. Даже услышав притчу и историю дальнейшей жизни Иисуса, я бился над ними много дней, пока наконец вчера вечером тайна не открылась мне, осветив своим появлением темноту монастыря. Я сидел, Дэниел, как обычно, и перебирал так и этак факты, в надежде обнаружить хоть какой-то намек на перспективу или закономерность. Я записал притчу и положил листок перед собой, обдумывая каждую ее деталь. Богиня — чистый символ, в этом я был уверен, так же как и неистовый внешний мир. Иисус не из тех, кто вдохновляется мифами. Но что же они символизируют? Что это за пыльная сфера, на которую божество поместило своих созданий — первого мужчину и первую женщину?

То, что Земля сферична, греки обсуждали уже много веков назад. Это напомнило мне об Аналоге Галикарнасском и о том отчаянии, которое он испытал после откровений Назарянина. Почему отчаяние? Что именно изложил он в своем «Альмагесте», а Иисус свел на нет? Мой ум находился на пределе своих возможностей, а я подстегивал его снова и снова. Аналог, размышлял я, должно быть, первым доказал, что вовсе не Земля, а Солнце находится в центре Солнечной системы. Это и был памятник его вечной памяти, о котором он говорил. Как же Иисус разрушил его удивительную интуицию? Я вернулся к притче — и тут меня ударило, словно боевым молотом Берсилака! Перед тем как покинуть этот мир, рассерженная богиня в гневе вывернула сферу. Вот она, главная фраза всей притчи! В ней символизм утончается настолько, что сквозь него на мгновение прорывается реальный смысл.

Иисус из Назарета первым понял, что мы живем не на внешней коре небесного тела, а на внутренней поверхности обширной пустой сферы, и потому все наблюдаемые нами звезды, планеты, созвездия, галактики — весь видимый космос замкнут внутри сферической оболочки вместе с нами! Мироздание замкнуто — вот какой неизбежный вывод увидел Аналог на разложенных перед ним Иисусом страницах: вывод, совершенно несовместимый с греческой Солнечной системой. Это сделано его гений ненужным и разбило ему сердце. Он увидел, что, как и все мы, он заблуждался, сколь бы изящно ни были эти заблуждения изложены.