Иностранец ее Величества - Андрей Остальский

Василий Аксенов придумал «остров Крым», в котором, как на Тайване в китайском случае, уцелело капиталистическое общество западного типа. А мне вот пригрезился остров Северная Германия. Остров Ганзея.

Я умышленно беру эпитеты «морской» и «сухопутный» в кавычки. Как его ни называй, а суть в том, что тип цивилизации, замешанный прежде всего на торговле, строил свободное и правовое общество, а противоположный ему («сухопутный») имел в основе сильное централизованное государство и какую-нибудь мощную идеологию — свобода и права личности были там ни к чему.

Иметь широкий доступ к морю — это было условие необходимое, но недостаточное само по себе, чтобы создать «морской» тип. Необходимо было счастливое совпадение еще многих условий. Как и получилось в английском случае. Основатели Испании вестготы никак не могли приобрести склонность к торговле: им все время приходилось воевать с мусульманами. Испания родилась в борьбе и войне. Главный объединитель испанского государства — королевство Кастилия — почти не имело выхода к морю, а ведь именно оно определило и государственный строй, и идеологию, и нравы. Между тем были там и ростки «морского», торгового (особенно в будущей Португалии), но их задавили. Испания долгое время и в море продолжала то, что делала на суше: воевала и грабила, а не торговала.

Еще более вопиющие случаи имели место в Италии, чьи города-государства являлись прообразом чисто «морской» цивилизации, но проиграли в борьбе с «континенталами». Да и в Германии вспомним Ганзейскую лигу: уж что, кажется, может быть «морскее», а победила модель сугубо «сухопутная». Пруссия подчинила их себе, уничтожила ганзейство. Если бы в свое время произошло гигантское землетрясение, образовалась гигантская трещина, и север Германии отделил бы от континента пролив, то судьба немцев могла сложиться иначе.

В России, как ни странно, явные черты раннего формирования «морского» типа подавал Новгород — недаром он был «родственником», почти кузеном ганзейской семьи. Но Иван Грозный с ним быстренько разобрался.

Нидерланды сохранились во многом благодаря своему теснейшему союзу с той же Англией. Союз этот был настолько тесен, что кое у кого даже возникли некоторые основания считать две страны единым целым. И не даром именно голландцы дали Англии ее важнейшую династию.

Неслучайно, конечно, ярые сторонники «континентализма» неизменно объединяют англичан и голландцев в одну презренную «торгашескую» категорию, часто добавляя к ним еще и «безродных космополитов» (и тоже «торгашей») — евреев.

«Сухопутно-континентальный» тип неизменно видит себя как воплощение идеалов, претворенных в жизнь в сильном централизованном государстве. Объективно он складывался там, где сильная власть была необходима как субъект экономики, как ее главный двигатель. Государство в таких странах исторически должно было постоянно вмешиваться в перераспределение материальных ресурсов: товаров, денег, производительных сил. Своей высшей формы этот тип достиг в СССР и в национал-социалистической Германии.

«Морскому» типу нужна максимально возможная свобода (но не анархия — отсюда особое уважение к суду и к закону). Чем свободнее производитель, торговец и потребитель, тем успешнее развивается такое общество, при условии, что договоры соблюдаются, за чем и призвано следить государство. Характерная и крайне важная черта «морского» государства — консенсусный тип сбора налогов. Уже в Средневековье в Англии король не мог назначать их произвольно, а лишь проконсультировавшись с элитой общества, причем не только с аристократией, но и с городской буржуазией. Главная форма этой консультации — парламентаризм. Ведь парламент был необходим прежде всего для утверждения бюджета и определения налоговых ставок. Крайне важное производное от этой консультации — правовое государство, система так называемого общего права, как раз и регулирующая ответственность за уплату налогов и за соблюдение коллективных и частных договоров.

В «континентальном» же типе все наоборот. Суть его экономической системы сводится к государственной конфискации. Всесильное государство забирает произведенное обществом и перераспределяет его по своему усмотрению. Конфискация может быть тотальной, как в СССР, или частичной, как в Германии, но все равно она — основа устройства общества. В «сухопутной модели» источник права — монарх, вообще государство, высшая власть. Общественный консенсус не нужен, вернее, невозможен. Тут закон дарован сверху, а потому всем понятно, что суверен (царь или монопольно правящая партия) могут в любой момент его изменить или трактовать произвольно, ведь суверен и его «понятия» — единственный источник законности. Точно так же дарованы и все «правила игры» (в том числе налоговые). Но дарованное может быть легко взято назад, и правила могут быть в любой момент изменены, причем как угодно, да хоть на прямо противоположные. Право и суды в такой системе — лишь еще одно орудие высшей власти и самостоятельного значения не имеют.

Конечно, это сильно упрощенная схема. В реальной жизни все сложнее, и оба типа не так часто встречаются в чистом виде. На этапе раннего феодализма между ними было гораздо больше общего, это потом дороги двух цивилизационных типов разошлись. Но и позже бывали странные завихрения. Одно время Англия занималась хищническим присвоением природных богатств своих колоний и даже влезла в торговлю черными рабами. Но исключения лишь подтверждают правило: пришло время, и Англия опомнилась, стала самым непримиримым борцом с работорговлей, объявила ее великим злом и в конце концов покончила с ней.