Условности - Теодор Драйзер

какой ужасной опасности она подверглась. И все же у нее перед глазами стоял великолепный Гауптвангер. Она снова и снова видела его лицо, руки, волосы. Вспоминала его настойчивость. Его поцелуи. Она сомневалась, разумно ли себя повела, и разозлилась. И на следующий день она потащилась в отцовскую лавку, только чтобы ждать и воображать себе, что он не такой порочный, как кажется… что он не мог заранее подумать о том, что позволил себе с ней, что он был просто одержим и околдован страстью, как и она.

Ах, любовь, любовь! Эдвард! Эдвард! Эдвард! О, он не оставит ее, не сможет расстаться с ней! Она должна его увидеть… дать возможность объясниться. Надо заставить его поверить, что она так сдержанна не оттого, что не любит его, а потому, что боится всего на свете, а больше всего отца, который все время держал ее взаперти.

А сам Гауптвангер, несмотря на свою самонадеянность и опытность, теперь нервничал, не слишком ли поторопился. Но ведь какая красотка! Как манит! Он не может ее вот так просто упустить. До чего же было приятно и чудесно так влюбить ее в себя! Может, еще поднажать, кто знает? Встав на видном месте на углу Уоррен-авеню и Хай-стрит, где она обязательно вечером проходит домой, он делал вид, что не замечает ее. А Ида, тоскующая и бледная от страданий, хорошо видела его, проходя мимо в понедельник вечером, во вторник… Хуже того, она видела, как в среду вечером он проходил мимо их лавки, но даже не взглянул в ее сторону. На следующий день она дала посыльному-негритенку из их лавки записку, чтобы тот передал ее Эдварду на углу в семь вечера, где он наверняка будет.

И чуть позже Эдвард небрежным и покровительственным жестом взял записку у мальчишки и прочел ее. Значит, ей пришлось ему написать, так? Ох уж эти женщины! И все-таки в нем явно что-то шевельнулось, когда он прочитал:

«Эдвард, дорогой, почему ты так жесток со мной? Как ты можешь? Я так тебя люблю! Ты ведь неправду сказал, да? Скажи мне, что нет. Я тоже не хотела ничего сказать. Прошу тебя, зайди к нам в восемь. Я хочу тебя видеть!»

И Эдвард Гауптвангер, торжествуя, сказал посыльному в присутствии четырех своих приятелей:

– Ой, ну ладно. Передай, что попозже загляну.

Ближе к восьми часам он зашагал к дому Цобелей. Один из приятелей заметил:

– Видели? Эта недотрога Цобель уже за ним бегает. Записки ему пишет. Видели, парнишка ее принес? Ну не ловко, а?

А остальные завистливо и пренебрежительно сказали:

– Видели.

И вот еще свидание в июньский вечер под деревьями в парке Кинг-Лейк.

– О, дорогой, как ты мог со мной так обойтись, как ты мог? Милый, милый, дорогой!

Он ответил:

– О, конечно, конечно, все нормально, только из чего, по-твоему, я сделан? Я что, не человек? У меня такое же сердце. Говорю тебе: будь поласковее – у меня точно такие же чувства, как у остальных. Разве я не без ума от тебя, а ты от меня? Ну, тогда… к тому же… ну, скажи…

Дальше, как можно догадаться, – долгие ханжеские и обольстительные речи с намеками на страдания и мучения от воздержания и подавляемого желания, цветисто обставленные… но ничего плохого он не хотел… Нет-нет, ничего такого…

А с ее стороны – снова и снова старая глупая испуганная мольба любви. И твердые уверения с его стороны, что если что-то пойдет не так – тогда конечно. Но что об этом сейчас переживать? Вот ведь дела, она единственная, кто насчет этого переживает. И наконец, свидание на реке Литл-Шарк, куда они приехали на машине его отца. Потом еще и еще свидания. А она сначала слабо и боязливо подчинялась, потом в ужасе думала о последствиях и страстно льнула к нему, что уже начинало ему надоедать. Теперь она была вся его. О, он никогда-никогда не оставит ее, так ведь?

Однако Эдвард, быстро добившись своего, потешив самолюбие очередной победой, движимый лихорадочной и извечной, а в его случае еще и неподвластной ему тягой к новым ощущениям, а также страхом последствий и осложнений, бросился в погоню за другими красавицами, за другими отношениями, где не было таких опасностей. В конце концов, красавица Ида лишь очередная девушка, еще одна связь в его послужном списке, ничем особенным не отличавшаяся от предыдущих. Его победа над ней больше не радовала, исчезло волшебство, исчезла загадка. Он не видел в этом никаких сложностей и уж тем более трагедий. Он этого не понимал. Не мог понять. Он даже не удосуживался думать об этом. Но так уж оно сложилось. Он не то чтобы не осознавал или боялся ранних печальных последствий, из-за которых потребуется жениться, напротив – решил твердо и четко бороться с подобными последствиями всегда и везде.

И все же наконец, после многих упоительных часов в июле и в августе, последовало роковое признание. Она очень боится, что что-то пошло не так. У нее в последнее время странная смена настроений, какая-то тоска, боль, страхи. Неужели? Может, ей грозит опасность, как он думает? Она сделала все, как он сказал. А если вдруг? Что ей тогда делать? Он женится на ней? Он обязательно должен. Другого выхода нет. Ее отец, узнав об этом, рассвирепеет. Как же она боится! Она больше не сможет жить дома. Разве нельзя… разве они не могут пожениться прямо сейчас, если что-то случится? Он же обещал, что женится на ней, если что-то случится, разве нет?

А Гауптвангер, узнав все это, отреагировал нервно и холодно. Жениться! Только подумать – жениться сейчас! Этот невозможно! А отец! А вольная жизнь! А будущее, в конце концов! К тому же откуда ей знать? Отчего ей быть уверенной? А пусть даже и правда! Другие девушки без труда выпутываются из таких неприятностей. Почему бы и ей не попробовать? Разве он не предпринял все известные ему меры предосторожности? Она слишком легко пугалась, была слишком неопытной и несмелой. Он знал много случаев, когда девушки легко избавлялись от подобных неприятностей. Сначала он что-нибудь попробует придумать.

Одновременно с этим Эдвард Гауптвангер вдруг стал проявлять какую-то холодность, какой она раньше в нем не видела, основанную на его твердом решении больше не поддерживать с ней грозивших осложнениями отношений, дабы не увеличивать свою ответственность. К тому же его одолевало острое желание держаться подальше от Иды. Разве других девушек нет? Да полно. Разве он совсем недавно не