Танец судьбы - Люсинда Райли

На ферме было объявлено состояние боевой готовности: все ждали признаков эмоционального стресса у Авроры. Несомненно, девочка стала тише, чем обычно, и свойственная ей joie de vivre[9]несколько померкла.

— Этого и следовало ожидать, — сказал Джон жене как-то вечером.

Кэтлин спрашивала у Авроры, не хочет ли она некоторое время побыть дома, но девочка настояла на том, чтобы ходить в школу.

— Папа всегда хотел, чтобы я уделяла много внимания учебе. К тому же я боюсь, что Эмили найдет себе другую лучшую подругу, пока меня не будет, — объяснила она.

— Я просто преклоняюсь перед этой малышкой, — сказала Кэтлин, которая вернулась в кухню, поцеловав Аврору на ночь. — Остается надеяться, что все так пойдет и дальше и она не сорвется через какое-то время.

— Да, — согласилась Грания. Она только что вернулась из студии. — Пока нет причин волноваться. Такое впечатление, что она была к этому готова.

— Я согласна с тобой. — Кэтлин посмотрела на дочь. — Я всегда говорила, что она уже была здесь. Ее душа не так уж молода. И она понимает то, в чем мы вообще не смыслим. Я оставила тебе на ужин сосиски. Они в духовке, чтобы не остыли.

— Спасибо, мама. Я забыла о времени.

— Что ты делаешь в студии? — поинтересовалась Кэтлин.

— То же, что и всегда! — Тон Грания не оставлял возможности для дальнейших расспросов. Она никогда не любила обсуждать незаконченную работу. А последний проект был ей очень близок, как будто она вложила в глину часть своей души. — Ханс приезжает завтра.

— В самом деле? — Кэтлин достала из духовки сосиски и пюре и поставила тарелку перед дочерью.

— Он остановится в Дануорли-Хаусе. Я приготовила для него комнату.

— Хорошо. — Кэтлин присела рядом с дочерью. — А как ты себя чувствуешь, дорогая?

— Нормально. Немного устала, но я ведь много работаю. — Грания покачала головой. — Боюсь, уже слишком поздно для ужина. — И она положила нож и вилку на тарелку.

— Ты обычно не отказываешься от еды.

Грания встала и отнесла тарелку в раковину.

— Пойду спать, мама.

— Спокойной ночи.

— Спасибо, мам.

— А мне казалось, что тяжелее всего смерть Александра отразится на Авроре. Но, похоже, она пережила это легче, чем наша дочь, — заметила Кэтлин, когда они с Джоном ложились спать.

Потянувшись к выключателю, он ответил:

— Что ж, тут дело такое — Аврора осталась без отца, но у нее теперь новая жизнь, а Грания все в жизни растеряла.

Услышав глубокомысленное замечание мужа, Кэтлин в темноте удивленно приподняла брови.

— Я волнуюсь за нее, Джон. Сейчас она в прекрасном возрасте — переживает расцвет и должна быть в лучшей форме. Но Грания кажется мне потерянной. И это действительно так.

— Дорогая, нужно дать ей немного времени. Нашей дочери пришлось многое пережить, хотя это и не ее вина.

— А что я тебе говорила? Это проклятие семьи Лайлов. Я...

— Перестань, Кэтлин. Ты не можешь винить окружающих. Грания поступила так по своей воле. Спокойной ночи, дорогая.

Кэтлин промолчала. Она понимала: нет смысла продолжать разговор, если муж не хочет отвечать ей. Но сон не шел, и она лежала в темноте, переживая за свою драгоценную дочь.

Когда Грания заметила Ханса Шнайдера в машине, въехавшей во двор Дануорли-Хауса, она почему-то сразу успокоилась и испытала облегчение. Вытерев грязные от глины руки о передник, она открыла дверь студии и вышла поприветствовать гостя.

— Грания, как твои дела? — Ханс расцеловал ее в обе щеки.

Вместе с Гранией он был у постели умирающего Александра, и общее горе сплотило их. Больше не нужны были формальности, принятые обычно в отношениях адвоката и его клиента.

— Все хорошо, Ханс, спасибо. Как ты добрался?

— Отлично. — Он внимательно оглядел особняк. — Похоже, этому дому нужна новая крыша.

— Возможно. Давай войдем внутрь?

Час спустя они сидели за ленчем из свежих устриц, которые Грания утром купила на пристани в Ринге. Она также спустилась в винный погреб, спросив у Ханса совета, какое вино лучше принести.