Путь Абая. Книга III - Мухтар Омарханович Ауэзов

- Нищета, бабы, везде одинакова. Что у них, что у нас.

Толпа женщин и детей подошла к юрте Базаралы. Здесь собрались и русские мужики, и жатаки из аула - Даркембай, Кан-бак, Токсан, Жумыр. Усадив гостей, аульчане окружили их кольцом и вели с ними разговор с помощью Базаралы.

Он все еще был прикован к постели болезнью. Болел База-ралы, как сам себе определил, ревматизмом, который казахи называли «куян». Все внутри у него было в порядке, грудь не болела, только поясницу разламывало, не давала она двинуться с места. Он лежал и, приподняв голову с подушки, переводил Даркембаю то, что говорил Афанасьич. Его он называл «Апа-нас».

- Выехав из Семипалатинска, мы, должно быть, заблудились. Нам бы держаться казенного тракта, с верстовыми столбами, с пикетами, а мы направились по этой дороге. Теперь помогите нам, выведите на столбовой тракт, выделите человека, а мы заплатим.

Вступил в разговор Даркембай:

- Человека мы найдем, придадим к вашему обозу... Да вот, хотя бы Канбака возьмите, он сейчас ничем не занят. Пусть поедет, к началу жатвы вполне успеет вернуться.

Увидев, что Канбак выразил свое согласие, трое переселенце, поблагодарив хозяев, договорились об оплате за услугу.

- Апанас. кайда пайдом? - напрягшись и припомнив русские слова, спросил Даркембай.

- Куда мы едем? - отвечал Афанасьич. - Семирек. Семирек едем.

- Какой Семирек? - не понял Даркембай. - Может быть, Аки-рек? - старик имел в виду известное стойбище у соседнего рода Сыбан.

- Лепса. Лепса. - начал пояснять Афанасьич, и только сейчас у Базаралы прояснилось.

- Он имеет в виду Лепсы. - и переспросил у мужика, - Леп-сы, Шубарагаш, Капал?

- Да, да, Капальск. Лепса, Капальск.

- Е-е! Да они же в Семиречье едут, в Жетысу! Астапыралла! Это же на краю света! А сами-то откуда едут?

На вопрос Базаралы об этом, Афанасьич широко махнул рукой и ответил:

- Россия, россейские мы. Я из-под Пензы. Сергей из-под Тамбова.

Через Базаралы было выяснено, что люди кочуют из самой глубинки России и находятся в пути уже два месяца.

Даркембай, сочувственно покачав головой, задумался на некоторое время, потом спросил:

- Почему переселяетесь? Ведь там же ваши места, где вы родились и жили. Что за напасть заставила вас откочевать с родины ваших предков?

Поняв вопрос старого казаха, русский старик Сергей ответил:

- Там было нам совсем худо... Голодали мы.

- Что, земли было мало?

- У кого-то земли было много, вдоволь, а у нас ее было с ладонь! - стал отвечать Афанасьич-Апанас и показал свою раскрытую руку. - А бедованья было - с этот мой зипун! - И Апанас растянул в стороны полы своего кафтана.

Это рассмешило Базаралы. Даркембаю перевел слова Апа-наса. Старый жатак тоже посмеялся, затем сочувственно промолвил:

- Апырай! Бедняга, как он метко сказал.

- Да, лучше не скажешь, - прогудел низким грудным голосом Абылгазы. - Это и есть бедность. Когда достатка с ладошку, а нужды - с целый чапан.

Апанас опять невесело пошутил:

- В твоем доме, хозяин, не такое ли богатство?

- Сам видишь. А нужды, пожалуй, еще больше, чем у тебя, -шуткой ответил Базаралы.

- Я решил переселяться, когда нужды навалилось больше, чем даже этот твой дом со всеми его бедами, - завершил Афанасьич и смолк.

- Теперь вижу, парень, что и у тебя достатка с ладонь, а нужды - выше крыши...

Базаралы посмотрел на Апанаса с нескрываемой симпатией.

- Барекельди! Да он же из богатырского племени! Шутит, глядя суровой правде в глаза. Этот с пути истинного не собьется. Не будет трепать лживым языком: мол, «мы потомки великого народа».

Сказав это, Базаралы откинулся на подушку и полежал молча, что-то обдумывая. Наконец, принял решение, подозвал к своей постели байбише Одек, Даркембая и Абылгазы.

- При побеге с каторги, пробираясь через Сибирь, мне пришлось съесть немало русского хлеба-соли, - начал он, обращаясь сразу к троим. - Благодаря помощи таких вот бедных, полунищих людей, которые прятали у себя и кормили меня, я остался жив и добрался до родных мест. Теперь они у меня в доме, утомленные дорогой, измученные путники. Их печаль, их слова из самой души - мои слова! Есть у нас с Одек несколько овечек из раннего приплода. Думал, сохранить на тот случай, когда зайдет в мой дом очень дорогой гость, тогда и зарезать их. И сейчас, пожалуй, настал такой случай. Следует зарезать скотину и пригласить путников. Абылгазы, вели пригнать скотину и займись делом! - распорядился Базаралы, и все присутствующие молчаливо одобрили его.

Одек тем временем поставила чай. Базаралы сказал Апа-насу, чтобы они теперь никуда не торопились, а свободно располагались, как гости.

Базаралы дал еще несколько коротких распоряжений. Сначала, поговорив с Апанасом, из всего обоза в тридцать человек пригласил еще пятерых стариков. Поручил сходить за ними Федору. Потом, обратившись к Токсану, Канбаку и остальным, сказал:

- Покажите им наши посевы. Мы же толком не знаем, как сеять хлеб, лучше всего управляемся с граблями. А вот Апанас и его люди - настоящие пахари и сеятели. Они не жалуются, что на земле работать тяжело, они жалуются только на то, что «земли маловато». А мы плачем - «ох, работы невпроворот!» Поведите их на посевы, пусть посмотрят землю. Хорошенько разузнайте у них, как пахать, как сажать семена, - наставлял Базаралы своих жатаков.

Апанас с Сергеем сами загорелись посмотреть местные поля. Днем они беседовали с Базаралы, который подробно рассказывал о бедствиях своего рода, о насилии властей, об унижениях со стороны богатых баев. К вечеру русские переселенцы во главе с Афанасьичем побывали на полях жатаков. Свои делянки показали им Даркембай и Абылгазы.

Старик Сергей, самый умудренный в крестьянском деле земледелец, разглядывал богато уродившийся хлеб и только удивленно покачивал головой. Апанас же, в свою очередь, тоже удивлялся богатому урожаю, видя совершенно неумелую, дурную обработку земли. Апанас поднял с поля огромный ком ссохшейся земли, показал Даркембаю и Абылгазы:

- Джаман! Плохо! - крикнул он. - Джалкау! Ленивый! Вы ленивые!

Невесело улыбаясь, он бросил на землю глиняный ком, укоризненно покачал головой.

Ругал хозяев поля и Федор - Шодыр, как звали его казахи, человек могучего телосложения, с необъятной грудью и широчайшими плечами. И духом он был такой же сильный, характер имел цельный, прямой. Он ткнул