Мы, утонувшие - Карстен Йенсен

Петер Рохауге приложил палец к козырьку и быстро удалился.

* * *

Одно время Альберт ловил креветок. Этим многие из нас занимались, когда списывались на берег. Кто-то из нужды, Альберт же ради приятного времяпрепровождения. Воды архипелага были морем мальчишек и стариков. Он изучил их еще ребенком, со всеми островками, бухтами, косами, фарватерами, песчаными отмелями и незаметными глазу течениями. В то время он исследовал эти места вместе с другими мальчишками. И теперь Альберт вновь навещал родные края. Между детством и старостью лежал мировой океан. И вот он снова вернулся к тому, что удостаивается лишь самого мелкого шрифта на морских картах. Началось это увлечение в счастливые годы, предшествовавшие Первой мировой; и в тяжелую пору, в годы, проведенные под спудом пророческих кошмаров, единственным прибежищем для него стали креветки. Когда он самозабвенно возился с вершами, под плывущими по небу облаками устанавливалось временное перемирие.

Однажды вечером, возвращаясь по Нюгаде от Кнуда Эрика и его матери домой, на Принсегаде, Альберт думал о креветках. Креветки. Он возьмет Кнуда Эрика с собой проверять верши. Мальчик и этому научится и всегда сможет наловить матери ведро креветок. Лишние можно продать в порту, у Кнуда Эрика появятся деньги, и маленький мужчина с гордостью будет приносить домой выручку. Отчасти игра, отчасти — реальная помощь вдове, которая живет в крайне стесненных обстоятельствах, но наверняка не пожелает принять помощь в другой форме. Сам-то он просто раздавал избыток улова всем, кто приходил к нему в контору, или же отдавал Лоренсу, обитающему по другую сторону улицы.

В то лето он поставил верши вдоль побережья Лангеланна. Начал наверху у Сорекрогена и двигался к Ристинге. Он рыбачил белыми летними ночами. Поверхность воды была зеркально-гладкой. Когда он выходил из гавани, на северо-востоке зажигались первые лучи солнца и плеск весел далеко разносился над водой.

И он спросил мальчика, не хочет ли тот отправиться с ним.

Начались каникулы. Кнуду Эрику теперь не надо было ходить в школу, и, если погода не располагала к купанию в море, он зависал на улице длинными, ничем не занятыми днями. Мать Кнуда Эрика после некоторого колебания согласилась на предложение Альберта. Между ними возникли какие-то узы. Он ясно это чувствовал, но гнал от себя мысль об их природе. Однако все чаще гляделся в зеркало. И иногда в густой с проседью бороде прорисовывалась улыбка. В этой улыбке было узнавание. Он здоровался в зеркале со старым знакомым, с тем, кого не видел уже много лет: с собой молодым.

Мальчика надо было забрать ближе к вечеру. Он мог поспать на диване в гостиной до трех часов ночи, затем его разбудят, и они отправятся в порт. Когда Альберт пришел за Кнудом Эриком, Клара пекла толстые блины — местное блюдо; она не испекла их заранее, а хотела подать сразу, горячими. Из дверей он наблюдал, как она ловко, восьмерками, наливает в сковороду тесто. От жара оно тут же надувалось и превращалось в компактные оладьи, которые она сразу, как только те становились золотистыми, выкладывала на коричневую бумагу, чтобы та впитала жир. Кнуд Эрик с нетерпением ждал первого блина, который тут же посыпал сахаром.

Пока она пекла, они не обменялись ни словом, но напряжения не чувствовалось. Стоя в дверном проеме со скрещенными на груди руками, он ощущал себя в присутствии молодой женщины совершенно как дома.

Клара повязала платок, чтобы защитить волосы от копоти. Один локон выбился и лез в глаза, она дунула на него и весело взглянула на Альберта, он улыбнулся в ответ.

К блинам было варенье из крыжовника, он спросил, сама ли она его варила. Она кивнула. В маленьком садике росли кусты крыжовника. Даже при самой последней лачуге в городе имелся садик. Клара напекла блинов гораздо больше, чем они могли съесть, и, завернув оставшиеся в полотенце, дала им с собой вместе с мисочкой варенья.

— Вдруг вы ночью проголодаетесь, — пояснила она.

Повернувшись к Кнуду Эрику, мать протянула ему шерстяной свитер:

— На воде будет холодно.

— Я не замерзну, — возразил Кнуд Эрик тоном, выдающим, что его новоприобретенная мужская гордость задета.

— Я, пожалуй, тоже свитер возьму. — Альберт положил руку мальчику на плечо. — Попрощайся с мамой.

Они направились в сторону Киркестраде, а Клара, стоя в дверях, махала им вслед.

Когда Альберт разбудил мальчика, небо на горизонте светлело, однако ночь еще не уступила своих прав, не погасила последних звезд. Альберт протянул Кнуду Эрику чашку горячего кофе:

— Держи, проснешься.

Кнуд Эрик почесал затылок, принимая чашку.

— Подуй.

Мальчик подул, осторожно вытянул губы трубочкой и наконец решился отхлебнуть. Лицо его исказила гримаса. Альберт взял чашку и положил туда ложку сахара:

— Попробуй-ка теперь.

Мальчик попробовал, его лицо растянулось в довольной улыбке.

Кнуд спал в рубашке и брюках. Альберт натянул на него свитер. Свой собственный, исландский, он уже надел.

Они отдали швартовы от причала Принсеброен и направились прочь из гавани. Мальчик съежился на банке, никак не мог согреться со сна.

Альберт сунул ему весло.

— Не поможешь? — предложил он.

Кнуд Эрик расположился на загребной банке, опустил весло в воду и принялся вращать его особым образом, создавая эффект крутящегося винта, — техника, которой научил его Альберт. Марстальцы называли это «вилять».

Они прошли Дампскибсброен и взяли курс на Ристинге. Кнуд Эрик согрелся, и они развили хорошую скорость на зеркально-гладкой поверхности воды. Было совсем рано, другие лодки еще не вышли. Через час они дошли до Сорекрогена. Верши были полны креветок.

— Вот и для мамы твоей тоже останется, — сказал Альберт.

Они поудобнее расположились на банке и достали блины. Солнце полностью показалось из-за горизонта, высветив низко висящую полосу облаков на чистом небе.

— Погода будет в самый раз для купания, — констатировал Альберт.

— Расскажи про мертвую голову, — попросил Кнуд Эрик.

Спустя два часа они вновь подошли ко входу в гавань. Солнце поднялось еще выше, Альберт уже ощущал исходящее от него тепло, хотя было совсем рано. Они прошли Дампскибсброен и подошли к Принсеброену. Кнуд Эрик прошел на бак и, уверенно двигаясь, приготовился зашвартоваться. Альберт наполнил ведро креветками. Затем отвел мальчика домой, на Снарегаде. Тот ворвался в дом с ведром в руках. Альберт услышал его голос, доносящийся изнутри.

В дверях появилась мать:

— Спасибо за креветки, капитан Мэдсен. Не стойте же на улице, проходите.

Она отступила в сторону и пригласила его войти в узкую дверь. Он постарался сделать тело компактным, но все же задел ее рукой. Альберт давно освоился в доме и сам нашел дорогу к дивану. Его уже ждала чашка. Клара скрылась на кухне и вернулась с кофейником.