Ловушка для Крика - Саша Хеллмейстер

Саша Хеллмейстер

Ловушка для Крика

Внутренние иллюстрации – Nicta

© Хеллмейстер С., 2024

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2025

* * *

Плейлист

00 | Second Chance – Darkhaus

01 | You Can't Take Me – Bryan Adams

02 | Heart-Shaped Box – State Of Mine

03 | Hard Drive – Griffinilla

04 | Who Taught You How to Love – King Dude

05 | Dangerous – Perturbator, Kabbel

06 | Stripped – David Pataconi

07 | Join Me in Death – Hit Crew Masters

08 | Thy Sleep Shall Be Sweet – Efisio Cross

09 | Red Death – Brann Dailor

10 | Invincible – Nitroverts

11 | Lie To Me – Chris Isaak

12 | Run To You – Bryan Adams

13 | You & Me – Memphis May Fire

14 | To the Moon and Back – Mason Watts

15 | Love to Hate – Battlejuice, Power Rob

16 | Suffer – Hurts

17 | Ride the Lightning – Warren Zeiders

18 | Fainted (Slowed) – Narvent

19 | Sweater Weather – RhythmRebel

20 | Lose Your Heads – YONAKA

21 | Self Control – Ruin Of Romantics

22 | Bad Bad Bad – Temple Balls

Пролог

Скарборо. Штат Мэн. 21 октября 2020 года

Коридоры центральной больницы Скарборо были пусты: ночью всё здесь замирало до поры до времени, пока не наступал час планового обхода и проверки пациентов, особенно таких, как пациент в палате эф-четырнадцать – тяжелораненый. Его прооперировали в другом штате, здесь же он являлся объектом пристального врачебного наблюдения и радовал своих докторов тем, что быстро шёл на поправку.

Полы были уже чисто вымыты, посетители – давно выпровожены, с пациентами тоже полный порядок, а потому дежурный персонал мог расслабиться: следующий обход по графику не раньше трёх часов: теперь поспать бы, пусть и недолго…

Пациент в той самой палате, отключённый от кардиомонитора уже сутки, тоже был погружён в дрёму, но беспокойную. Под голубой больничной рубашкой он весь вспотел. Кожа лоснилась и поблёскивала в слабом свете ночника; тёмно-каштановая коса, убранная на подушку, упала ему на плечо. Он рвано, поверхностно дышал, крепко сжав левую руку в кулак. Под закрытыми веками заворочались глазные яблоки. Он двигал ими, будто смотрел вправо и влево, не пробуждаясь. Затем напрягся всем телом. Пошевелился под тонким пледом. Издал тихий, болезненный стон. Там, в мире грёз и кошмаров, его потревожил вороний грай, резкий и острый, будто осколки. В этом тревожном сне он снова видел, как его кромсают ножом в лесу, под набухшей жемчужиной нью-джерсийской луны.

Удар за ударом; его плоть раскраивали на лоскуты. Лезвие хищно погружалось в тело и пило его кровь. Казалось, лезвие было живым и пульсирующим. Оно хотело ещё, и ещё, и ещё…

Виктор Крейн метался в постели, когда что-то влетело в окно – бам! – и с глухим стуком ударило снова.

Бам!

И тогда он вздрогнул и проснулся, весь в холодном поту.

Стояла глубокая ноябрьская ночь. Деревья за больничным окном, казалось, закоченели, покрылись тонким инеем. В коридорах была такая тишина, что Вику чудилось – умер целый мир, и только он очнулся от вечного сна. Он устало провёл рукой по лицу, желая стереть лекарственный морок, когда…

Бам.

Ему не приснилось. В окно снова ударили. Тогда он медленно повернул голову на звук.

Тьма за стеклом была непроглядной бездной. Она, казалось, дышала, будто огромное затаившееся чудовище. Вик, слабо придерживаясь за железную ручку больничной койки, встал. За ним от капельницы протянулась прозрачная тонкая трубка; Вик сделал шаг к окну. Он не совсем понимал зачем: стук пугал его.

Но Виктор Крейн привык смотреть туда, где страшно.

Ноги почти не держали: он слишком ослаб. В мутном после сна разуме кошмары из потустороннего мира подсознания казались плотски ощутимыми и реальными, и он, стараясь унять бешено колотящееся сердце, навалился на узенький подоконник, чтобы подавить желание как можно скорее вернуться в кровать и забыться новым тяжёлым сновидением. За окном, кажется, ничего не было: только пустота и тьма, которые смотрели на него и пугали больше, чем любые монстры и чудовища. Вик не понимал, почему по его плечам пробежали мурашки, как от предчувствия чего-то злого… И, когда он прислонил смуглую ладонь к холодному стеклу, всматриваясь в вязкую ночную мглу, похожую на пролитые чернила, из этой мглы выступила потрескавшаяся, старая маска убийцы с кровью, въевшейся в щёки, подбородок и губы, с ножевидным рисунком под глазами, с ремнями по обе стороны, прижимавшими маску к лицу под капюшоном. Она слегка улыбалась уголками чёрных губ, почти как живая.

По ту сторону хрустальной зыби к его руке убийца приложил свою, в чёрной перчатке, и постучал по стеклу бритвенно-острой рукоятью охотничьего ножа.

Вик сглотнул. Он пристально смотрел на маску убийцы, а она смотрела на него. Он склонил голову вбок, вправо: маска, будто в насмешку, отзеркалила его движение. Вик убрал руку от стекла. Убийца по ту сторону окна убрал руку с ножом, а затем медленно поднял кулак и стукнул им по раме.

«Открой мне», – безмолвно потребовал он.

Виктор Крейн едва покачал головой. И тогда маска заговорила с ним сама.

«Я сделал бы это с тобой прямо сейчас, – сказала она, не размыкая чёрных губ. Голос доносился так тихо и был таким глухим, что Вик едва различал слова. – Если бы не одно обстоятельство. Ты же знаешь, о чём я говорю? Да, ты знаешь… маскот[1]. Или нет?»

Виктор Крейн тихо сглотнул: дёрнулся его кадык. Свежие раны, только начавшие затягиваться, разнылись, напомнив о себе. Убийца выдержал паузу, наблюдая за своей жертвой. Цвет его тела слился с цветом ночи, и казалось, весь мир за окном и был его телом, а он сам – бездной и тьмой, и у тьмы этой, невообразимо громадной и беспредельной, оказалось ужасающее лицо.

«Ах, она тебе не сказала, – насмешливо произнёс Крик. – Она не доверила тебе свой маленький секрет?»

– О чём ты? – прошептал Виктор Крейн.

«Всё тебе скажи, – ответила маска. Убийца под ней улыбался. – Знаешь, завалить такого полуживого зверя, как ты, сейчас проще некуда, только тогда я стану ей навсегда врагом… А я этого не желаю. Убить тебя – значит потерять её. А я, так уж вышло, привязываюсь к людям, которые мне дороги. И стараюсь их не разочаровывать».

Вик уставился в пустые