Ловушка для Крика - Саша Хеллмейстер

чужих спин вышли другие ребята из школы: всех он прекрасно знал, а главное, они знали его. И кажется, сейчас ему должно бы полегчать, что он не один среди незнакомцев… но в момент, когда он встретился с Люком взглядом, понял: без драки точно не обойдётся. Бежать уже поздно.

– А перестрелка при Вундед-Ни в семьдесят третьем? – всё не унимался чёртов знаток истории, закурив новую сигарету. – Эй, красный. Ты, наверно, много чего знаешь от своих обезьян из резервации, так каково это было – убивать таких, как я? Вы же нас до сих пор ненавидите.

– Я н-ничего не знаю, – пробормотал Вик. Всё его внимание теперь занимал Палмер со своей компанией. – Я необразованный д-дикарь, п-помилуй, куда мне.

– Что ты сказал?

– Скучно, смените тему, – потребовала блондинка в короткой юбке, кинув окурок в бочку.

Рамона молчала, задумчиво разглядывая пивную бутылку в своей руке.

– Вот как? Никто из ваших, хочешь сказать, не был там? И никогда не делал ничего плохого против белых, а?

– Майки, угомонись.

Вик с облегчением понял, что не всем хотелось слушать эту ерунду, но большинство заскучало, а Вик их, получается, развлекал. Тогда Палмер подошёл к Рамоне так близко, что коснулся её спины своей грудью. Вик тотчас подобрался, сжал руки в кулаки. Преображение вышло моментальным. Ему хватило бы секунды, чтобы оттолкнуть Люка, но Рамона откинула голову тому на плечо.

– Привет, Люк.

Вик тогда ничего особенного не почувствовал: только ледяную пустоту, а ещё – обречённое спокойствие; в тот миг он хорошо понял, как чувствует себя человек, которому выстрелили в грудь. Он никогда бы не подумал, что два простых слова могут убить. И что ещё хуже – получается, Палмер не случайно здесь оказался. Он смотрел на Вика в упор и пялился своими холодными змеиными глазами, растягивал полные губы почти в оскале. Он положил руку Рамоне на талию и стиснул её в тугое кольцо. Без слов сказал Вику, что девчонка принадлежит ему, а весь концерт на пляже был разыгран специально, чтобы идиот Крейн припёрся один-одинёшенек к недругам на чужую территорию и забрёл подальше от оживлённой части города.

Но как же так. Столько лет… Вик ни черта не понимал. Ему стало горько и обидно. Он посмотрел Рамоне в глаза, но не увидел там ничего знакомого, никакого тепла, никакого участия. Взгляд был чужим и насмешливым. Таким, как она когда-то глядела на его, Вика, врагов. Но в какой момент всё изменилось? Когда он успел ей надоесть? Что такого сделал, чтобы заслужить это? В груди ныло от боли, и Вик вспыхнул и огрызнулся, выместив свою злость на Рамону на Майке:

– Если на то п-пошло, вы сами за каким-то чёртом пришли на эту землю, куда вас никто не звал. Вы здесь чужие, сколько бы н-ни твердили п-про американскую исключительность. И вы тоже убивали нас, в-вы отняли у нас всё…

«Даже мою подругу, – горько добавил он про себя. – Мою единственную подругу».

– Прямо всё? – спросил Люк.

Ребята грохнули со смеху. Вик обозлился, его лицо потемнело, и то, с каким запалом он заговорил, вдруг заставило их заткнуться:

– Да. Всё. Это ты живёшь в грёбаном б-богатеньком д-доме. Твой папаша получает оклад и премии, у н-него на накопительном счёте лежат д-деньги на т-твоё поступление в колледж, и т-твоя единственная забота – на какую тусовку сходить и какую девчонку уложить в постель. Какая из них станет в этот раз твоей с-сучкой? Д-догадайся, Рамона.

Люк переменился в лице. Рамона склонила голову набок, посмотрев с любопытством. В её глазах блеснуло что-то нехорошее, и Вик отвернулся. Ему стало стыдно, что он так её назвал, но грудь жгла ревность, и он продолжил, хотя голос дрогнул:

– Т-ты хочешь стипендию ради престижа, а я хочу ради того, чтобы н-не жить, где живу сейчас. А живу, кстати, на земле резервации, в маленьком д-доме с одной общей комнатой. Туда не ездит даже ч-чёртов школьный автобус! По выходным я собираю на свалке за городом лом. За него н-неплохо дают, если ты белый, но если ты индеец, дают в-вполовину м-меньше денег, а если возмущаешься, говорят – катись к дьяволу, п-парень. Они т-так делают, п-потому что я красный, и если думаешь, что мне это нравится, то глубоко ошибаешься.

Кто-то снова рассмеялся. Счёл его долгую речь забавной. Но всё смолкло, когда Вик побледнел и шагнул к Палмеру ближе. Он игнорировал Рамону, точно её не было между ними – хотя она была, и это распаляло ещё больше.

– А ты, – тихо сказал Вик, не сводя пристального взгляда с посерьёзневшего Люка, – ты отобрал ещё и её. И я н-никогда этого не забуду.

Он отвернулся, сунул руки в карманы джинсов и медленно обвёл ребят глазами, видя в отсветах костра их улыбающиеся лица. Так улыбаются те, кто принадлежит стае и чувствует за собой её силу. Вику было больно, и он знал, что сделал большую глупость. Но он дружил с Рамоной так долго. Он думал, что в этом жестоком и несправедливом мире она – его лучший друг. Его маленькое личное солнце. И он не мог уйти просто так.

Сутулясь, Виктор Крейн направился было прочь с пустыря, но остановился и внезапно повернулся, посмотрев назад. Рамона перестала улыбаться. Она знала: у Вика есть своя чаша терпения, и только что она переполнилась.

– Ты пойдёшь со мной? – прямо спросил он, пристально глядя на Рамону. Он дал ей последний шанс вновь стать «его».

И хотя она так поступила с ним и заманила сюда, хотя она предпочла ему Люка, предала его, как бы он хотел услышать «да». Какой-то частью себя он ждал, что она одумается, возьмёт его за руку, и они уйдут отсюда вдвоём, потому что здесь ему не место и добром это не кончится. Он бы простил её. Он бы обязательно сделал это! В жизни случается всякое. Она не могла быть такой сволочью, как эти типы, она не могла сама до такого додуматься. Наверняка это всё задумал Палмер, да, он… он ведь каждый раз подтачивал их дружбу и его любовь к ней, он ошивался вокруг Рамоны, пока Вик корпел на подработке или выкладывался на футбольном поле.

А ещё пять лет рука об руку не выкинешь так сразу. И Вик с болезненной надеждой ждал её ответа. Кто-то рассмеялся. Рамона сузила глаза.

– Нет, – презрительно бросила она.

Так звучал голос предательства.

Вик отвернулся, медленно моргнул. Ну и хорошо. Позади него засвистели, но его это вообще не