Ловушка для Крика - Саша Хеллмейстер

– Верно. Так и будет. Но я действительно хочу, чтобы это случилось. Потому что ты моя. Только моя.

Мы снова замолчали. Не было никаких споров, никаких вопросов – «выйдешь ли ты за меня». Ничего подобного. Нам оставили два варианта: да или нет. Связать жизни или расстаться навсегда. И я должна была принять решение, как поступить, до того, как вернёмся в Скарборо.

А пока я от нечего делать задумчиво смотрела по сторонам. В душе было пусто, я была страшно вымотана и казалась себе выеденным яйцом: ни одной эмоции, кроме замешательства, не осталось. Люди в баре болтали о своём, ели и пили. Каллигены за большим круглым столом резались в покер и громко шутили – два одинаковых дьявола друг против друга. Стоял шум голосов, перед очагом играли живую музыку в стиле кантри. Я никогда бы не подумала, что смогу побывать в таком месте, как это, с такими людьми, как все они.

Это была не моя жизнь. Хотела бы я, чтобы она стала моей?

Я привыкла к совсем другой, спокойной и размеренной: она была распланирована от и до. Она была социально приемлемой, её одобрила моя семья. После школы – колледж. Затем – престижная работа. Мама думала, что я перееду в город побольше, разумеется, и займусь своей карьерой. До тридцати мне не нужно было бы беспокоиться о замужестве; мама часто говорила, чтобы я не повторяла её ошибок и не заводила семью и детей слишком рано.

Я плыла по течению и соглашалась с ней, не зная, чего хочу сама, всё это время. Но сейчас, задаваясь этим вопросом, задумалась, как планирую прожить свою жизнь?

Хочу ли я видеть возле себя всех тех людей, на которых похожа моя мать? Хочу ли всё это? Добропорядочных соседей, красивый большой дом или просторную одинокую квартиру. Дни, которые буду проводить на работе, шаг за шагом поднимаясь по карьерной лестнице. Быть может, стану главным редактором престижного издательства, как и мечтала. А может, даже перееду в Нью-Йорк, Лос-Анджелес или Сан-Франциско. Буду ходить в спортзал по утрам, вечера проводить в одиночестве в своих апартаментах, а может, в баре с подругами. Буду носить деловые костюмы, стильно обрежу волосы, буду ездить на такси и заказывать кофе младшей помощнице по офису. Хочу ли я этого в самом деле?

Я снова обвела взглядом бар.

Мужчина с гитарой, на котором были тёмные брюки, клетчатая рубашка и шляпа с пером, закончил играть; ему налили выпить. Адам громко рассмеялся, удачно пошутив, и другие мужчины тоже расхохотались. Женщины не самые шикарные, опрятные или ухоженные, в джинсах и рубашках или летних лёгких юбках выглядели так, словно им дела не было до чьего-то мнения. Из настежь открытого окна доносился скрип сверчков, и на многие мили вокруг бара, крохотного Уили и нескольких ранчо цивилизации не существовало. Это был не тот мир, к которому меня вела мама.

А ещё здесь был Вик. Большой, взрослый, надёжный, уже такой близкий мне человек, который показал простую, но искреннюю, совсем другую жизнь и протянул руку, предложив последовать за собой. И жестокий, непримиримый Вакхтерон был тоже. Будет ли ошибкой согласиться? Позволит ли он отказать себе?

– Я не тороплю тебя, – сказал он, прожевав кусок курицы. – Но знаю, что этот вопрос нужно решить сейчас. Когда мы вернёмся в Скарборо, ты ускользнёшь от меня в свой колледж, потом уедешь. Мы расстанемся. Всё это будет в прошлом.

– Ты мог бы уехать со мной.

– В большой город?

– Да.

Он мотнул головой и посмотрел себе в тарелку.

– Не мог бы, и ты это знаешь. Я слишком много должен нашей земле и нашему племени. И я не сумею жить там. Ты – вполне.

– Что за глупости…

Он отложил вилку, легонько толкнул меня плечом.

– Ли, позволь я скажу тебе кое-что. В этом мире все равны. Но кто-то всё равно равнее. Мне не место там, куда ты подашься. Пройдёт время, и тот, другой образ жизни тебя изменит. Ты захочешь большего, а я не смогу этого дать. Ты захочешь жить иначе, так, как я не сумею никогда. Тогда и настанет наш конец, и это навсегда изменит наши судьбы. Поэтому я останусь там, где должен. А ты подумай, чего хочешь. Потому что в конечном счёте только это и имеет значение. Сейчас мы стоим на перепутье. Уйти или остаться – вот что важно.

– Хочешь сказать, что отпустишь меня, если я так решу? – внимательно спросила я, посмотрев ему в глаза.

И мне показалось, в их глубине что-то опасно блеснуло, словно я задала вопрос, на который знала ответ.

– Я уже много раз говорил это, – произнёс он. – Ведь у каждого решения есть последствия, Лесли, и ты это знаешь. И каждое решение имеет свою цену.

По моей спине пробежал холодок. Весёлый, шумный бар остался где-то за пределами нашего разговора, далеко-далеко отсюда. Виктор Крейн давал мне выбор, которого не было, и я побоялась даже думать о том, что будет, если я откажу ему. Мягко положив ладонь на его смуглую щёку, я тихо сказала:

– Я могу смириться со многими вещами, но пожалею, если потеряю тебя. Однако условие есть. Тебе придётся самому сообщить об этом моей матери.

– Конечно, – спокойно сказал он.

Морщинки от улыбки у его глаз проявились ярче. Вик крепко обнял меня, притянув к своей груди, и поцеловал в макушку, ласково баюкая. И, обнимая его в ответ, я подумала о том, что было бы, скажи я «нет».

– Тогда дай мне слово, что больше никого не убьёшь, – шепнула я, касаясь губами его шеи поверх воротника рубашки. – Дай слово, что ты закончишь эту охоту. Я не хочу лишиться тебя. Я не хочу бояться тебя.

– Если ты скажешь – не буду. Но закончить её я обязан, иначе покойной жизни не будет, Лесли. Все, кто должен понести наказание, его обязательно понесут до того, как мы навсегда оставим это позади.

Он отстранился и посмотрел прямо в мои глаза. И в тот момент, глядя в лицо Вакхтерона, я поняла: он, как всегда, мне не лжёт.

– Клянусь.

На следующее утро Вик предложил прокатиться верхом на лошади, и я согласилась. Совсем рано, ещё когда рассветный туман лёг на равнину, он отвёл меня в конюшню. Его тёплые руки легли на мою талию.