Проклятие Озерной Ведьмы - Стивен Грэм Джонс

пор ни прошло. Но есть ли у Фармы какие-то слабые стороны? К тому же он типа сидит в моей голове. Он точно знает, что нужно сказать, чтобы я совершила ошибку. Что-нибудь о том, как он играл в озере со мной, когда я училась в начальной школе и даже не знала, что такое бюстгальтер, и тут я типа спотыкаюсь, а ему для начала только это и надо.

– Если он что-то сделал с ней… – говорит Лета. Я никогда не видела у нее такого жесткого взгляда.

– То получит вдвое больше, – откашливаюсь я. Вероятно, от крови у меня в горле.

Я глотаю этот комок.

Как всегда.

Лета встает, осторожно помогает мне подняться, на мне нет ни одного неокровавленного места. И конечно, то, что я сказала ей о мести Фарме, – ложь, я это знаю: никакая месть не сотрет то зло, что он тебе причинил. Все, что на самом деле дает тебе месть, лишь усложняет твою дальнейшую жизнь, поскольку тебе приходится разбираться с предъявленными тебе обвинениями, которые тебе приходится опровергать, или телом, которое нужно спрятать. И при этом твоя травма остается при тебе. Только теперь ты прибавила к ней несколько других.

Не поэтому ли слэшеры по мере продолжения франшизы становятся все более и более неизбирательными в своих убийствах? Поначалу они ненавидели розыгрыши, а потому убивали пранкеров, но теперь они не могут выкинуть эти убийства из своей головы и пытаются прикрыть насилие новыми и новыми, пока не оказываются в одиночестве на вершине воистину обескураживающей горы тел.

Но тот факт, что они стоят там, вовсе не означает, что они не остаются все теми же испуганными детьми. Теми же самыми детьми, которые хотят – остро в этом нуждаются, – чтобы кто-то снизошел до них, обнял их, сказал им, что все в порядке, что ничего плохого больше никогда не случится, хорошо?

Мне кажется, в этом, вероятно, нуждались и Стейси Грейвс, и Мрачный Мельник. Но нам известен единственный способ обращения с ними – насилие, которое прежде всего их и сформировало.

Но вот Фарма…

Он более чем зауряден. Но это только делает его опаснее. Может быть, в самых недоступных глубинах его «я» он остается уязвленным ребенком, но в итоге наступает момент, когда ты уже больше не можешь давать поблажки такому человеку.

Если он только посмеет причинить вред Эди.

Я не могу ее потерять. Думаю, я больше никого не могу потерять.

– Вот, вот, – говорит Лета обо всех моих ранах, а потом опускается на колено рядом с Бородачом. Я про него почти забыла. Судя по его виду, либо кто-то вставил ему в шею, а потом поджег хлопушку, либо… медведь вырвал из него изрядный и важный кусок мяса, а многое из того, что осталось, потом выпало на землю. Лета отрывает фланелевый рукав c менее окровавленной стороны его рубашки, забинтовывает им мою руку, чтобы кожаный ремень давил не слишком сильно, она превращает его в подвеску, надев мне на шею и засунув в него мою руку, после чего переносит застежку на одну дырочку выше, чтобы рука была приподнята еще больше.

– Откуда это у тебя? – спрашивает она, показывая на симметричные раны на моей руке с обеих сторон.

– Не имеет значения, – говорю я ей, уходя от ответа, потому что ответ вернет ее в 2015 год, когда я использовала, может быть, тот же самый медвежий капкан для ее отца, который гонялся за нами с бензопилой.

Встаю я сама, смотрю налево, направо – нет ли чего-нибудь, что можно использовать против Фармы. И Лета права, гораздо легче иметь одну здоровую руку, освобожденную от обязанности поддерживать другую.

Я задерживаюсь у Джо Эллен, она все еще стоит на коленях, покачиваясь на одном месте.

– Оружие тут не поможет, – говорит мне Лета, поняв, что у меня на уме.

– Я даже не знаю, откуда у нее тот револьвер, из которого она стреляла, – говорю я, не задумываясь ни на секунду.

– Я о другом, он же… сама знаешь, – говорит Лета, глазами донося до меня смысл сказанного.

– Он не убийца, – говорю я ей. – Он просто… извращенец.

– Может быть, он просто унес ее в безопасное место? – предпринимает попытку Лета, и по ее голосу я слышу, как ей нужно, чтобы я подтвердила ее слова, дала ей этот временный подарок.

Но я слишком сильно ее люблю. А потому говорю:

– Джо Эллен все равно отстреляла все патроны, верно? В Йена?

– Так или иначе, один раз я уже стреляла в него, – бормочет она. – Ничего из этого не получилось.

– Невозможно застрелить из пистолета дурной запах, – говорю я очевидное.

– А этим? – спрашивает Лета, имея в виду бензопилу Бородача.

– Слишком громкая, – говорю я ей.

– А вот это потише будет, – говорит она, поднимая с земли мачете. Потому что в фильме ужасов обязательно должно быть мачете – вдруг понадобится.

Она постукивает мачете по своему бедру, а потом кулаком по резиновому полотну.

– Кто-то принес сюда реквизит? – спрашиваю я.

Лета пожимает плечами, она одновременно злится и теряет надежду. Чтобы справиться с этими слабостями, она скалится, быстро поворачивается на каблуках и забрасывает мачете куда подальше.

– Тебе нужно посоветоваться с Шароной о твоих вспышках ярости, – говорю я с недоухмылкой.

Но Лета не ухмыляется мне в ответ. Сейчас ей не смешно.

– Ты имеешь в виду Синн? – спрашивает она.

– Никто и не знал, что она вернулась, – бормочу я, пытаясь придать особый смысл словам Леты.

Она вскидывает на меня исполненный понимания взгляд.

– Нет, – говорю я, готовая толкнуть ее в плечо. – Ты знала?

Я поправляю ремень у себя на шее, при этом мне приходится обнажить зубы, чтобы вышипеть из себя хоть немного боли.

– Лана сказала мне, что Синн на время остановилась у нее, – говорит Лета, не глядя мне в глаза. – Говорила, что Синн… что она что-то переживает внутри себя.

– «Что-то», – говорю я, скрывая поглотившее меня опустошение. – На самом деле это моя вина, – добавляю я на тот случай, если она неправильно меня поняла. Лета смотрит на меня, ждет остального. Я отказываюсь, пожимая плечами. Нет, вероятно, мне не следовало тащить сломленное тело Синнамон Бейкер к доктору Уилсону в 2019 году. Даже все то время, что я ее тащила, я прекрасно знала, что она сделала. Просто я думала: если она жива, то должна заплатить за содеянное.

Будто бы люди с ее уровнем доходов когда-либо избегали правосудия. Нельзя унаследовать юридическую фирму, о которой ходят легенды, только для того, чтобы пасть жертвой обвинений от