У Адских Врат - Итан Блэк

Наблюдатель записывает в блокноте «Воорт» и делает пометку «Произносится похоже на „форт“». Ему все прекрасно видно, да и сидеть на солнышке — сплошное удовольствие.

Внезапно полицейский поворачивается — кажется, смотрит в его сторону, хотя на самом деле это не так.

Коп застывает, уставившись словно прямо на наблюдателя.

«Это невозможно. Он никак не может знать, что я здесь».

Коп заслоняет глаза рукой. Сердце наблюдателя колотится быстрее.

Коп медленно отворачивается и помогает Ребекке Минс удержаться на ногах.

«Разумеется, полиция должна проверить, нет ли утопленника в списке пропавших. Леон говорил, что ничего страшного, если появится какой-нибудь коп».

Но «бродяга» все равно записывает номер «ягуара», чтобы Леон выяснил номер карточки социального страхования. А уж зная НСС, можно быстро узнать о человеке вдвое больше, чем знает родная семья.

«Он так сюда смотрел, что меня в дрожь бросило».

Теперь в наушнике слышно, как коп пытается успокоить женщину — будто его это и вправду волнует. Повторяет, что, возможно, его визит не имеет никакого отношения к ее пропавшему брату, но он должен все проверить. Бла-бла-бла. Наблюдателю становится смешно. Коп спрашивает:

— Ребекка, вы не могли бы взглянуть на эти фотографии?

— Это он!

Она кричит так громко, что слушатель чуть не срывает проклятый наушник. Ее боль сливается с шумом уличного движения на бульваре Норзерн. Автобусы. Шорох шин по асфальту.

Воорт и толстая сестра исчезают в доме.

«Переключиться с крыльца на микрофон в гостиной».

Визгливые причитания звучат так громко, что наблюдателю приходится уменьшить громкость. Господи, думает он, эта баба, наверное, сидит совсем рядом с телефоном, где установлен «жучок», на безобразной зеленой софе. Вопит дюймах в шести от треклятого передатчика.

— Ну-ну, успокойтесь. Обопритесь на меня, — говорит блондинистый коп с типично американскими интонациями.

Бродяга ухмыляется. Некоторые парни трахнут что угодно, даже такой вот мешок сала.

— Утонул? — плачет женщина.

Наблюдатель поднимает пакет из «Макдоналдса». «Прекрасно, можно одновременно есть и слушать. Мы же не хотим, чтобы „Эгг макмаффин“ остыл, верно?»

— Можно задать вам несколько вопросов? — спрашивает Воорт.

Снова рыдания.

— Ребекка, хотите, я сделаю кофе? Кухня там? Я быстро.

Наблюдатель доедает аппетитный «макмаффин» и берется за картошку. Пересолил, мелькает мысль. Он сидит, вытянув ноги. В контейнере мяукает кошка. За тридцать часов, проведенных на посту, окрестности поразили его. Полицейские патрули проходят регулярно, так что приходится сидеть в проулке. Из «Шэмрока» выбрасывают хорошую еду. За все это время он заметил лишь одну крысу.

В гостиной снова раздаются шаги.

— Сахар?

— Спасибо.

— Молока?

«Это что, черт побери, за посиделки?»

Теперь слышны раздражающие сосущие звуки — так старики с зубными протезами хлюпают, когда пьют чай. Перед глазами «бродяги» встает квартира, в которую он полтора дня назад забрался всего за пару секунд, пока хозяйка была у зубного врача. Настоящий свинарник: повсюду тысячи соломенных шляпок и их детали (поля, верхушки, тульи). В стиле конца девятнадцатого века. Психованная она, что ли? Целый день сидит и делает шляпки? И даже не разные. Одна и та же модель, снова и снова, словно не человек, а автомат.

— Колин говорил, куда идет? — спрашивает коп.

— Нет.

— Были у него проблемы с соседями, с девушкой? Может быть, что-то на работе?

— Он даже в детстве всегда удирал, если начиналась драка.

«Он и пытался», — ухмыляется, вспоминая, слушатель.

— Ваш брат задолжал кому-то деньги?

Всхлип.

— Он откладывал все, что зарабатывал. Но какое это имеет отношение к тому, что он утонул? Почему вы задаете такие вопросы?

Коп говорит мягко, успокаивающе, участливо — как их всех учат.

— Мне очень жаль, Ребекка, но, возможно, перед смертью ваш брат дрался.

— Дрался? — Она начинает дышать чаше.

— Мы можем отложить разговор, если вы слишком расстроены.

— Я хочу знать!

— Ну, он был так изранен, что трудно понять точно, что именно произошло, но, возможно, перед тем как утонуть, он с кем-то боролся. Карманы были вывернуты. Бумажника нет. Часов нет. Колец нет. В крови не было ни алкоголя, ни наркотиков.

— Вы хотите сказать, что его ограбили?

«Бродяга» явственно представляет, как коп пожимает плечами.

— Похоже, его держали два или три человека.

«Бродяга» вскидывается. «Откуда он знает, что три?»

Сестра явно ошеломлена. Теперь она тихо плачет.

— Где его нашли?

— Возле парка Астория. Впрочем, течение такое сильное, что он мог упасть в воду где угодно. Простите, что спрашиваю, но, может, Колина в последнее время что-то угнетало?

— О Боже! Колин. Что мне делать?

Бродяга давится ломтиком картошки и захлебывается кашлем. К тому времени как он прочищает горло, женщина говорит:

— Нет, я не возражаю, чтобы вы осмотрели его квартиру. Я провожу вас.

«Дерьмо».

— Ребекка, в этих местах много бродяг? — мимоходом спрашивает коп.

«Да что же это такое?!»

— Ни разу не видела, — отвечает женщина.

Шаги затихают, потом становятся громче, когда детектив с сестрой оказываются в зоне «жучка», установленного в коридоре.

По скрипучим звукам наблюдатель может представить, что происходит. Коп и сестра поднимаются по лестнице, проходят по вытертому ковру, обходят хлам, наваленный Колином на верхней площадке: ботинки, старый зонтик, ржавая лопата для уборки снега, вешалка с кепками с логотипами «Сони» и «Бостон ред сокс». Она отпирает замок. Скрип шагов указывает, что они вошли в прихожую душной квартиры таксиста.

— Я люблю его, хоть он и неряха, — говорит сестра.

Наблюдатель мысленно видит плохо подобранную мягкую мебель Колина, старый черно-белый телевизор, самодельные книжные полки и кучу дешевых гравюр, на которых деревянные парусники восемнадцатого века борются со штормами в море.

— Колин любил корабли, но плавать ему довелось только на стейтен-айлендском пароме, — замечает женщина. Наблюдатель представляет, как Воорт осматривается по сторонам.

— Много книг о пиратах, — раздается голос Воорта, сопровождаемый приглушенными стуками.

«Наверное, снимает книги. Что ж, козел, там ничего нет».