Усадьба Сфинкса - Константин Александрович Образцов

обучали будущих судей и прокуроров, против которых, как хорошо известно, бессильна любая инфернальная нечисть. Слева за коваными решетками ограды был сад; высокие деревья из последних сил удерживали на ветвях налитые тяжелым багровым золотом листья над террасами деревянной купеческой дачи и живописным прудом. Вдалеке на другом берегу в мглистом воздухе желтели фасады дворца.

Алину встречали. У парадной высокого дома напротив сада стоял немолодой, крепкий мужчина в черном костюме и черной рубашке, с густыми, зачесанными назад волосами, в которых ярко белели седые пряди; на шее висели очки на серебряной цепочке. Он протянул руку – на пальце тускло блеснул золотом крупный перстень с печаткой, – помог Алине выйти из автомобиля и представился:

– Меня зовут Амон, я дядя Адахамжона. Благодарю, что нашли время и силы приехать.

Дом был из тех, что называют «академическими»: широкая лестница почтенной парадной, мозаичная плитка, высокие двустворчатые двери квартир, гулкое эхо, чистота и цветы на окнах с сохранившимися витражами. Лифта не было, и Амон почтительно поддерживал Алину под локоть, пока они поднимались на пятый этаж.

– Наш дед приехал в Ленинград сразу после войны, – сказал Амон. – Он был ученым-биологом, возглавлял кафедру в университете, тогда и получил здесь квартиру. Она довольно большая, мы долго жили тут всей семьей.

Квартира действительно оказалась огромной: высоченные потолки, просторные коридоры и анфилады комнат, наполненных со вкусом подобранной старой мебелью, запахом книг, мастики и тишиной, которую сейчас нарушали только шепот и шарканье ног. Едва Алина вошла, ее встретили пожилой мужчина, одновременно похожий и на Адахамжона, и на его дядю, и невысокая женщина с заплаканными глазами. Оба были одеты в черное.

– Отец и мама, – шепнул на ухо Амон.

– Спасибо вам! – сказал мужчина и осторожно пожал руку Алине. В его глазах блеснули слезы.

– Спасибо! – повторила женщина, заключая Алину в крепкие объятия.

Подходили другие люди: молодые и старые, мужчины и женщины; двое высоких юношей подвели под руки совсем седую маленькую старушку; красивая девушка обняла Алину, а потом то же самое сделали и ее сестры, причем к самой маленькой ей пришлось нагибаться; все были в черном, тихие, очень почтительные, и все почему-то говорили «Спасибо!».

– Брат… сестра… двоюродный брат… троюродный дядя… прабабушка…

В большой гостиной, за двумя высокими окнами которой виднелись тяжелые оранжево-красные кроны деревьев и дворец за рекой, был накрыт длинный стол. Алину посадили рядом с родителями Адахамжона, справа занял место Амон. Алкоголя не было, зато имелся совершенно восхитительный плов, лепешки и домашняя лапша с куриным бульоном.

– Если почувствуете, что устали, дайте знать, – тихо сказал Амон.

Алина продержалась до второй перемены блюд, когда подали сладкое и изюм, и поднялась из-за стола. Голова немного кружилась.

– Я хочу подышать воздухом, – сказала она, и Амон проводил ее на небольшую треугольную террасу, выходившую во внутренний двор. Вокруг были угловатые железные крыши, мансарды и широкие трубы, над которыми дышало холодом серое небо.

– Не возражаете, если я закурю? – спросил Амон.

Алина не возражала. Он достал длинную черную сигарету и лязгнул крышечкой золотой зажигалки.

– Почему меня все благодарят? – спросила она.

– Вы убили убийцу нашего родича. Для всех вы герой.

«Тебя там не было, – вспомнила Алина. – Ни тебя, ни несчастного мальчишки-стажера».

Амон поднял руку и глубоко затянулся. Перстень на его руке оказался ближе, и Алина смогла рассмотреть гравировку: странная двузубая корона и три точки над ней.

– Вся наша семья была так или иначе связана с наукой, – сказал он. – И дед, и отец, и мой брат – он врач-онколог, между прочим, очень известный. Но Адахамжон решил почему-то пойти в полицейские. Мы не отговаривали его, решили, что каждый волен выбирать свой путь самостоятельно, но, видимо, зря. Я знал, что такая работа не для него.

– Почему?

– Потому что он не сумел выстрелить, когда это было нужно. Не смог убить человека. А вы смогли.

– Звучит как довольно сомнительная похвала.

– Вовсе нет, – серьезно ответил Амон.

Некоторое время они молчали. Табачный дым ароматным туманом плыл над двором.

– Знаете, случилась престранная вещь, – задумчиво сказала Алина. – Пропали все данные по убийце вашего племянника, которые, собственно, и привели нас в тот дом: материалы уголовных дел, информация о банковском счете, вообще все, что нашел Адахамжон. Так что я даже не знаю, кем был тот, кого я убила.

– О, будьте уверены: он был законченным негодяем! – заверил Амон. – Вам не стоит об этом переживать. Я бы, если позволите, высказал предположение, что вам вообще не следует беспокоиться более ни о чем вовсе. Отдыхайте, набирайтесь сил. Вы это заслужили.

– Вы сказали, что вся ваша семья была связана с наукой. А чем занимаетесь вы, Амон?

Он усмехнулся.

– Я помогаю хорошим людям. Сейчас вот вам, например.

На прощание Алина снова прошла через череду объятий и благодарностей. Внизу у парадной стояли два автомобиля: минивэн для Алины, рядом с открытой дверцей которого уже ждал водитель, и большой черный джип.

– Мне было очень приятно познакомиться с вами лично, – сказал на прощание Амон. – Если что-то понадобится, не раздумывая, обращайтесь. Буду счастлив помочь.

Алина смотрела, как он сел в черный джип. Она доверяла своей памяти, но уже в салоне минивэна открыла фотографию на смартфоне и на всякий случай перепроверила: номера на автомобиле Амона были теми же, установить принадлежность которых не смог ни знакомый из ГИБДД, ни оперативник Чекан, ни племянник Амона, Адахамжон. Теперь это уже не казалось столь странным.

Вечером в пятницу в гости приехала Зоя и долго рассказывала о том, как идут дела на работе, про табличку, которую так и не изготовили, про клиентку, потерпевшую сначала от инъекции красоты, а ныне обратившуюся, чтобы зафиксировать вред здоровью после применения купленного с рук по знакомству средства для ингаляции, про младшую сестру Вику, которая снова пошла в школу. Алина ждала.

– В общем, пришли результаты анализа ДНК Марии фон Зильбер, – наконец сказала Зоя.

Она помялась, странно взглянула на Алину и полезла в сумку.

– Вот, я распечатала, но могу в двух словах.

– Не томи.

– Исследование проводила Нечайкина у себя в лаборатории, а ты знаешь ее, она педантка и перфекционистка, я подумала, что для такого дела подойдет идеально. Переделывала несколько раз, ибо не могла осознать результаты. Сказала мне, что образец, вероятно, испорчен или загрязнен, но я попросила отправить итоговые данные, как есть. Помнишь, мы говорили, что доля транспозонов в геноме жертв Сфинкса превышает норму в два раза? Так вот, у нашей юной знакомой транспозоны составляют более 90 %, а количество аномалий в нуклеотидах ДНК получится определить только