Ночные гости - Альбина Равилевна Нурисламова

И остальные тоже где-то тут.

И они с Дмитрием присоединятся через некоторое время.

– Интересно, теперь, когда уже и бригада скорой подъехала, Дарья успокоится? Все ведь в сборе, больше никто не пропадет? – светским тоном поинтересовалась доктор.

Голос ее звучал излишне, парадоксально спокойно, и за этим ледяным спокойствием Дима отчётливо слышал поступь подступающего безумия.

Он хотел закричать, но горло сжалось, исторгнув лишь слабый писк.

Наверху послышались голоса – точнее, далекое эхо умолкших навсегда голосов, которые все еще продолжали звучать в мертвом пространстве.

– Давайте знакомиться, – громко произнесла женщина этажом выше, а следом послышались шаги.

«Тридцать восемь ударов ножом. Кости раздробил молотком», – всплыли в памяти слова полицейского, и Дмитрий зажмурился, чтобы не видеть той, кто направлялась к ним. И вместе с тем точно зная, что ему придется взглянуть ей в глаза, и смотреть нужно будет до самой смерти.

Лето в деревне

Бабушка возникла неожиданно. Миша вообще забыл о ее существовании, и мама, судя по выражению ее лица, тоже. За минуту до того, как раздался телефонный звонок, мама кричала на Мишу. Честно говоря, было за что ругать, но признавать этого не хотелось.

Последний учебный день перед началом каникул Миша «отметил» дракой с одноклассником. Пострадал больше Савин, Миша сказал матери, что тот его обзывал нехорошими словами и даже матом, вот, мол, Миша и не выдержал. Но потом Мишиной маме позвонила мать Савина, и всплыла правда.

– Еще бы он тебя не обзывал! Ты взял его ветровку, швырнул в грязь и стал топтать! Зачем?

– А потому, что Савин… – начал было Миша, сам в точности не зная, что.

Раздражал его этот мальчик. Умник, тихоня. Но матери вряд ли такое объяснение понравится. Впрочем, она и слушать ничего не желала.

– Что с тобой не так? Вечно ввязываешься в неприятности, позоришь меня перед людьми. Постоянно врешь и мне, и учителям, со всеми ссоришься. Это невыносимо! Мог бы учиться нормально, голова ведь есть на плечах, но…

Она хотела сказать еще что-то, но зазвонил ее телефон.

Миша обрадовался: экзекуция кончилась.

Итак, звонила бабушка. Папина мать.

У родителей все было, как мама говорила, наперекосяк. Прожили вместе около пяти лет, развелись. А три года назад отца сбила машина. Глупая смерть, сказала мама. Но разве бывает умная смерть? Одиннадцатилетний Миша отца почти не знал, после развода родителей они общались редко, мало.

Мама растила сына одна, никто не помогал. Ее родители умерли, когда Миша еще не родился, а свекровь, эта самая бабушка, с невесткой и внуком не общалась. Как-то Миша спросил, почему, и мама сказала, что бабушка была против женитьбы папы, не приняла сноху, а заодно и внука. И раньше редко навещала (жила она в деревне), а после смерти сына совсем дорогу забыла.

– Добрый вечер, Любовь Ивановна, – сказала мама. – Что это вы вдруг про нас вспомнили?

Миша стоял близко и слышал, что ответила бабушка:

– Не буду ходить вокруг да около, Нина. Прости меня, дуру. Неправа была, кругом виновата. Зря препятствовала вашему браку с Николаем, лучшей жены ему было не найти. И вас с мальчонкой зря оторвала от себя. Недавно инсульт перенесла, еле выжила. Оклемалась полностью, на ноги встала. Ну и… Знаешь, как бывает. Многое поняла. Ты хорошая женщина. Я тебе чего только не говорила, бывало, а ты не ругалась. Сможешь меня простить? Нина? Ты слушаешь? – забеспокоилась она.

Миша видел, что на глаза матери навернулись слезы. Она была чувствительная, на эмоциях: чуть что – в плач. Или в крик. Мама заметила, что Миша стоит, уши греет, и отправила его в детскую, поэтому окончания разговора он не слышал.

Проговорив с бабушкой еще минут пятнадцать, мама ушла в ванную, и там долго лилась вода. Ясное дело, мама плакала. Потом выключила воду, погасила свет и пришла в Мишину комнату. Он сидел компьютером, играл. Пришлось прерваться.

– Миша, мне нужно тебе кое-что сказать.

«Опять за Савина продолжит ругать», – тоскливо подумал он, но ошибся.

– Мы очень хорошо, откровенно поговорили с бабушкой. Помирились. Она… – Мама откашлялась. – Попросила прощения.

Миша и сам то и дело просил прощения за свои выходки, делая грустное лицо, поэтому знал: извинения чаще всего ничего не стоят. Нет за ними подлинного раскаяния. Но мама, похоже, поверила бабушке.

– У нас были разногласия, но Любовь Ивановна многое переосмыслила и сказала, что хочет снова присутствовать в нашей жизни.

– Присутствовать? Это как? Переедет сюда?

Хорошенькое дело! У них всего две комнаты, причем Мишина – крошечная, как пенал. Только бабушкиного присутствия не хватало!

– Нет, – улыбнулась мама, – совсем наоборот. Сейчас каникулы, я как раз думала, что с тобой делать, я же работаю, отпуск только в августе. А бабушка предложила забрать тебя в деревню. У нее дом большой, хороший. Рядом речка, лес, природа. Свежее молоко, масло, овощи с огорода, ягоды.

Мама явно пересказывала бабушкины слова.

– Не хочу я в деревню! – возмутился Миша.

– Знаю я, чего ты хочешь, – вспыхнула в ответ мама, вспомнив про Савина и Мишину выходку. – Мне не улыбается каждый день от всех телефонных звонков вздрагивать, ждать, чего ты еще отчебучил. Поедешь к бабушке, как миленький. – Она откинула волосы со лба. – Она хочет наверстать упущенное – и отлично. Пусть занимается внуком.

Так Мишина участь была решена. Уже на следующий день (была суббота, маме не надо на работу) полузабытая бабушка возникла утром на пороге их с мамой квартиры, широко улыбнулась, пустила слезу, прижала внука к груди (еле высвободился). С мамой бабушка тоже обнималась, они плакали и утешали друг друга. Бабушка выгружала на кухне банки-склянки из необъятных сумок, а мама восхищалась вареньями-маринадами и говорила, что напрасно бабушка беспокоилась, но приятно, конечно, спасибо большое.

После все пили чай, снова говорили, плакали, обнимались – примирение вступило в завершающую стадию. А во второй половине дня мама посадила Мишу с бабушкой на электричку. Ехать предстояло часа три или около того. Какая же дыра это Гребнёво!

– Веди себя по-человечески, – напутствовала Мишу мама, – чтобы мне за тебя краснеть не пришлось, понял? Звони, если что.

– Связь-то у нас там не больно хорошая, – призналась бабушка, – не везде ловит, но это ничего. Ты за нас не волнуйся, Нина. Все хорошо будет, я с Миши глаз не спущу, беречь буду.

Миша понимал: мама боится вовсе не того, что Мишу не уберегут. Уточнять она не стала, только еще раз выразительно посмотрела на сына. А вскоре с лязгом