Их последний ужин - Мари Кузнецова

Удар.

Тупой, влажный звук.

Хрип оборвался.

Навсегда.

— НЕТ! — вырвалось у меня.

Лиззи схватила меня за руку с железной хваткой.

— Мы ей уже не поможем! Скорее!

Подруга потянула меня за собой, и мы бросились в воду. Холод обжёг кожу, но я не чувствовала ничего, кроме ужаса. Мы доплыли до плота, цепляясь за скользкие доски, и забрались на него, тяжело дыша.

— Она… она мертва, — прошептала Лиззи, её зубы стучали. — Сара мертва.

— Я знаю, — ответила я, стараясь не смотреть на берег. Но я знала, что он всё ещё там. Этот псих с топором. Он смотрел на нас… Ждал.

— Нам нужно спрятаться, — наконец сказала Лиззи. — На том берегу есть старый сарай. Если доберёмся туда, сможем пересидеть.

— Откуда ты знаешь про сарай? — взглянула я с откровенным удивлением на девушку.

— Когда вы все уснули на плоту, мы с Райаном на самом деле сбежали вместе, — посмотрела на меня виноватым взглядом блондинка. — Наткнулись на сарай и… в общем зависли там, если ты понимаешь, о чём я.

— Можешь не продолжать… Ладно, погнали.

Я кивнула, хотя каждая клеточка моего тела кричала, что это плохая идея. Но что ещё оставалось? Мы спустились с плота и поплыли к другому берегу, стараясь не шуметь. Сарай оказался полуразваленным, воняющим плесенью и гнилью, но это было лучше, чем открытое пространство. Я прислонилась к стене, пытаясь перевести дух. Сердце колотилось, как бешеное. Лодыжка пульсировала адской болью.

— Чёрт… Чёрт возьми… — выдохнула я, вытирая пот со лба. — Сара… Райан… Джек… Боже, Джек…

Лиззи сидела напротив, её лицо в полутьме было нечитаемым. Она тяжело дышала.

— Да, Джек… Мне очень жаль, Эм, — прошептала она. А потом её выражение лица вдруг смягчилось. Небольшая улыбка тронула уголки губ. — Но ты молодец, Эм. Держишься. Всегда такая… стойкая.

— Стойкая? Шутишь? — начала я нервно ржать. — Да я до усрачки боюсь всего, что находится за этими стенами. Боюсь, что эта шаткая дверь откроется и в неё ввалится чудовище, которое нас покромсает и законсервирует. Я… Вовсе я не стойкая.

Лиззи внимательно меня выслушала, а затем полезла в задний карман своих джинсов. Я подумала, что она достает платок или ещё что-то. Но в её руке блеснул металл. Маленький, аккуратный складной нож. Она щёлкнула им одной рукой. Лезвие выпрыгнуло, короткое, острое, смертельное.

— Вот, может, пригодится…

Она протянула его мне рукояткой вперёд. Я автоматически потянулась… И в этот момент её рука молнией рванула в мою сторону.

Не ко мне.

В меня.

Шлёп…

Глухой, странный звук. Как будто разрезали спелую дыню.

Боль пришла не сразу. Сначала я почувствовала тепло, разливающееся по бедру. Потом — ледяной ожог стали, глубоко вошедшей в мышцы. Я посмотрела вниз. Ручка ножа торчала из моей левой ляжки, чуть выше колена. Лезвие было полностью внутри.

— ААААРРРГГХ! — крик вырвался сам, дикий, нечеловеческий, от боли и абсолютного непонимания. — Лиззи⁇ Что… Что ты наделала⁈

Я отползла, цепляясь руками за землю, чувствуя, как горячая кровь заливает шорты. Лиззи встала. Её лицо было спокойным. Холодным. Улыбка стала шире, откровеннее. Более зловещей.

— Вот так, Эмили, — прошипела она. — Кричи громче. Пусть быстрее найдут. Сэкономим время.

— Ты… ты сумасшедшая! — я задыхалась, слёзы боли и ярости застилали глаза. — Почему⁈

— Почему? — рассмеялась она. — Потому что я — Грейвс, дорогуша. Элизабет Грейвс. Это мой дом. Моя семья. И вы все… вы все здесь по моему приглашению.

Шок.

Что?

Грейвс?

Она Грейвс?

Мир рухнул. Все кусочки пазла — её странное спокойствие, знание местности — всё сложилось в одну чудовищную картину… Всё, кроме одного момента.

— Ты… ты одна из них? — прошептала я, не веря своим ушам. — Но этот отель нашёл Райан. Не ты. Он привёз нас сюда. Не ты!

Стерва снова начала хохотать.

— Наивная малышка Эмили. Это я вас сюда заманила. Я трахалась с этим убогим Райаном, чтобы незаметно открыть на его ноуте нужное объявление. А он оказался ещё тупее, чем я думала. Даже не погуглил инфу о моём «семейном гнёздышке».

— Но за что? Мы же твои друзья! Столько лет мы шестеро были неразлучны! Как ты могла? За что? — продолжала я кричать.

— За что? Ты серьёзно? Да я ненавидела всех вас. Каждого. Годами. Джека — за то, что ослеплённый твоими сраными сиськами третьего размера, выбрал тебя, а не меня. А ведь я любила его… с первого курса, дура, — её голос дрогнул от злобы. — Тебя — за то, что ты была рядом с ним. За твою наглую улыбку, за твои дурацкие шуточки, за то, что ты просто дышала его воздухом! Сару — за её вечный писк и трусость. Райана — за его тупое бахвальство и руки, которые лезли куда не надо. Тома — за то, что он ничтожество! Никчёмный гик, не видящий ничего дальше своего носа.

Я смотрела на неё, на это красивое, знакомое лицо, искаженное ненавистью. Боль в ноге смешалась с жгучей, всепоглощающей яростью.

— Ты… последняя дрянь! — выплюнула я, рыдая от бессилия и боли. — Мразь! Тварь! Джек никогда бы не выбрал такую психичку!

— Молчи!

Лиззи шагнула ко мне, чтобы вытащить нож, вероятно, для следующего удара.

Адреналин — чистый, белый, яростный — хлынул в жилы. Забыв про боль, про нож в бедре, я рванулась с пола. Не вставая, бросилась на неё, как раненый зверь, вцепившись руками в её ноги. Мы свалились. Я била, кусала… Моя рука нащупала рукоять ножа, торчащую из моего же бедра. С диким воплем я выдернула её. Кровь хлынула сильнее. Лиззи вскрикнула — на этот раз от настоящей боли и ярости, когда я занесла над ней окровавленный кинжал.

— Умри, тварь! — взвыла я.

Лиззи, опрокинутая на спину, в ужасе зажмурилась.

Но в этот момент чья-то огромная, волосатая рука в грубой перчатке схватила меня за больную лодыжку и рванула на себя. Я вскрикнула от новой волны боли, потеряв равновесие. Нож выпал из ослабевшей руки. Надо мной встала огромная фигура в мешковатой маске. Тот самый громила с топором.

Я закричала, вырываясь, и, хромая, бросилась бежать.

Поле пшеницы колыхалось вокруг, царапая кожу. Шаги за спиной становились всё ближе, топор свистел в воздухе. Я споткнулась и рухнула в яму, ударившись головой обо что-то острое…

Потом всё потемнело.

* * *

Я очнулась от резкого запаха гари, жира и чего-то… сладковато-отвратительного. Голова гудела. Тело ныло. Лодыжка и бедро горели. Я пыталась пошевелиться, но не смогла. Руки