Телевидение - Олег Андреев

С женой Крахмальников спал раз в месяц. Это она установила такой график. Который сама же и нарушала. Но не в смысле учащения, а совсем наоборот. Как-то года три назад она усадила Леонида перед собой и раскрыла толстую книгу “Дао”.

— Читал?

— Вроде… Так, бегло.

— Не читал, — констатировала жена. — Так вот в этой мудрой книге написано, что мужчина после двадцати лет должен извергать семя не чаще одного раза в месяц. После сорока — раз в полгода. Даосисты называют сперму “соком жизни”. Теряя этот сок, мужчина сокращает свою жизнь.

И до этого сексуальная жизнь у них была нерегулярной, натужной, механической. А теперь вот станет еще и философски обоснованной, а значит, вовсе пресной.

— И что? — спросил он саркастически. — Ты предлагаешь мне воздерживаться от оргазмов?

— Я согласна, во время полового акта воздерживаться трудно, — сказала жена. — Поэтому мы сократим наши сексуальные отношения.

Крахмальйиков не стал отвечать. И еще он понял, что станет ей изменять. Нет, разводиться он не будет, а будет шкодливо “задерживаться на работе”, “уезжать в командировки” и “сидеть на совещаниях”.

Первое время никто в поле зрения Крахмальникова не попадал. А потом как просыпалось. Пошли любовницы одна за другой. И теперь уже сам Леонид пропускал ежемесячный сеанс с собственной женой. О чем она, впрочем, не сильно тосковала. Человек — это замкнутый круг. Вот такой сектор у него — работа, вот такой — развлечения, вот такой — семья, вот — секс. Если к какому-то сектору прибавляется, то в каком-то, соответственно, убывает. Валентине было достаточно работы — сектора семьи и секса у нее были микроскопическими.

До сих пор Крахмальникова устраивало такое положение вещей, но вот недавно он втрескался. Странно все получилось. С Аллой Макаровой он работал уже несколько лет и даже не смотрел в ее сторону: Крахмальников знал, что у Аллы муж и двое детей, что она не очень умна и еле тянет рекламный отдел. А полгода назад почему-то стал замечать. Нет, она не строила ему глазки, не трогала мягкой рукой за лацкан пиджака, обращалась деловито и чуть холодновато. Но когда она появлялась, он, как прыщавый сексуально озабоченный мальчишка, раздевал ее глазами и творил с ней такое — мысленно, разумеется, — что дыхание спирало в груди, а перед глазами плыли черно-красные круги.

Как-то Леонид засиделся в редакции за полночь. И вдруг услышал, как по коридору кто-то нетвердо шагает и поет.

Выглянул — Алла…

Что там его подростковые фантазии! Он и не знал, что такое бывает вообще. Они не сказали друг другу ни слова. Они смели со столов все бумаги, смяли все дорожки на полу, чуть не поразбивали телефоны. Все, что только возможно в сексе, Крахмальников тогда испробовал впервые. И почувствовал, что он мужчина.

И покатилось. Им не о чем было говорить, да и не нужно было. Крахмальников снял квартиру возле студии, и оба бежали туда, как только освобождались. Леонид пытался трезво обдумывать, что же такое с ним происходит, но только махал рукой — он был счастлив. И горизонта в этом счастье не видно.

— А давай поженимся, — сказал он как-то.

— Давай. Только у меня муж и дети.

— Муж не стенка. У меня тоже жена. И вот сегодня он и она все поставят на свои места.

Леонид поговорит с женой, Алла — с мужем.

Но это все потом. Сейчас он мчался в свой отдел — раскручивать питерскую катастрофу.