Ночные гости - Альбина Равилевна Нурисламова

театр или зоопарк; давно забыты были доброе общение, смех, шутки, посиделки на даче (да и дача была продана). Разбитая однажды Иваном на пьяную голову машина ржавела в гараже, жена искала третью подработку, чтобы прокормить семью, потому что большая часть заработков Ивана шла на материалы для создания новых диорам.

Год от года дела шли хуже и хуже. А потом трагически погибла, утонула мама, и из-под ног Тараса выбили последнюю опору, из жизни исчез единственный близкий человек, любящий его и любимый. В ту пору Тарасу было всего тринадцать лет.

Следующие годы, прожитые под одной крышей со все более теряющим рассудок отцом, были сплошным кошмаром. Едва дождавшись окончания школы, поступив в университет, Тарас уехал из отчего дома, из родного города, чтобы никогда не возвращаться. Как уже говорилось, время от времени писал и звонил через силу, но не навещал отца. И только сейчас, когда тот умер, был вынужден приехать.

Автомобиль проехал по мосту, миновал центр города. Спальный район, куда нужно Тарасу, был уже близко. Город почти не изменился, точно Тарас уехал отсюда вчера. Появилось несколько новых торговых центров, обновились некоторые фасады, а в целом все то же: свинцово-серая река, которая когда-то забрала маму, равнодушно несла свои мутные воды; нахохлившиеся дома, скверы и фонари, люди, ныряющие в подземные переходы, спешащие по дорогам машины.

Девятиэтажный дом, на четвертом этаже которого находилась квартира отца, высился на фоне стремительно темнеющего неба. Вдали извивались змеи молний: кроме дождя, будет и гроза. Непогода загнала всех по домам, двор был пуст. Но Тарасу родительская квартира вовсе не виделась надежным пристанищем: он бы охотнее остался на улице, под дождем, чем идти в берлогу полоумного отшельника.

Вспомнились дерганые жесты, холодный, раздраженный голос, взгляд из-под бровей, оскорбительный смех.

К счастью, тела отца в квартире нет, оно в городском морге. Привозить его домой Тарас не собирался, прощание состоится в траурном зале, а дальше – кладбище. Никакого отпевания: отец к месту и не к месту говорил об этом, запрещал. Что ж, его воля.

Слава Интернету и предоставляемым им возможностям: Тарас еще вчера связался с похоронной конторой, перевел аванс, высказал все пожелания. Свел к минимуму собственные действия, пусть работают профессионалы.

Тарас вставил ключ в замочную скважину, повернул. Дверь отворилась, изнутри пахнуло знакомым, въевшимся в стены ароматом химии – красок, растворителей, клея, к которому примешивался запах чего-то затхлого, сладковатого. Тарас поморщился, зажег свет и прикрыл за собой дверь – тихонько, по устоявшейся с малых лет привычке двигаться бесшумно, говорить вполголоса, не мешать отцу.

Однажды второклассник Тарас уронил тарелку, та разбилась с оглушительным звоном. Отец выскочил из мастерской с перекошенным от злости лицом, оттаскал сына за вихры, дал подзатыльник; мальчик долго рыдал от боли и (в большей степени) от унижения.

Тесная прихожая, чуть приоткрытая дверца встроенного шкафа, никогда не закрывавшаяся плотно. Кухня со знакомыми шкафчиками и кухонным уголком: все поверхности в жирных разводах, ткань диванчика выцветшая, покрытая пятнами. Все та же мебель и шторы в гостиной, все тот же протертый ковер. Раскладной диван, на котором в одиночестве спала в последние годы мама: отец и дневал, и ночевал в мастерской.

Запущенность, грязь, пыль, отваливающиеся обои, немытые полы – сразу видно, здесь жил одинокий немолодой человек, которому не было дела до поддержания порядка. Или же не хватало сил.

Должна была поднять голову совесть, но она молчала. Тарасу было все равно, жить в этом месте он не собирался. Избавиться от всего отцовского барахла, сделать косметический ремонт и продать квартиру – вот чего он хотел.

Дверь в его комнату была открыта. Это была самая маленькая комната в квартире, и Тарас пытался сделать ее уютной, наполнить своей энергией, тем, что ему нравилось: вешал постеры на стены, ставил на полки любимые книги и диски, подставку для ручек и карандашей, которую собственноручно вырезал из дерева. Помогало это мало: атмосфера дома был отравлена.

Тарас почувствовал, что его замутило. Он не ел весь день, но аппетита и не было. Захотелось выпить, но он сомневался, что если отправится в магазин, то у него достанет сил вернуться сюда второй раз.

Ладно, поголодаем. Завтра трудный день: похороны, Тарас увидит мертвого отца в гробу. Надо выспаться. Лечь и заснуть.

За окном громыхнуло – гроза подходила все ближе. Адова будет ночка.

На ум пришли сотни ночей, проведенных в детской. Эта ночь не может быть хуже, ведь мастерская пуста, монстр покинул ее.

Кстати, о мастерской. Тарас подошел к двери, взялся за ручку и понял, что не может открыть дверь. Он ненавидел эту комнату. Входить туда мальчику строго запрещалось.

Но он давно взрослый мужчина! Пересилив себя, Тарас решительно отворил дверь и вошел внутрь.

Каждый клочок свободного пространства был занят: готовые диорамы, отдельные детали, фигурки на рабочем столе, инструменты, светильники. Одна стена занята книгами; многие тома, судя по корешкам, – старинные. Тарас решил заняться библиотекой отца позже.

Кресло в углу, возле стола, выглядело так, словно отец вот-вот вернется и усядется в него. Похоже, он работал до последнего дня. Умер отец не здесь: упал в магазине, скончался мгновенно, сердце отказало. Тарасу подумалось, если бы это случилось в квартире, отец мог пролежать много дней, прежде чем соседей начал бы беспокоить трупный запах. Он, Тарас, раньше шестого ноября, когда у отца был день рождения, и не позвонил бы.

Гроза за окном бушевала вовсю, но Тарас этого не замечал, разглядывая работы отца. Бредущие по кладбищу мертвецы, торчащие в черепах топоры, горы разлагающихся трупов, горящие на кострах ведьмы и улюлюкающая толпа; воспроизведение катастроф и дорожных аварий; жестокие баталии, умирающие от чумы и проказы больные, монстры, пожирающие женщин, колдуны, убивающие младенцев – отвратительные маленькие фигурки были выполнены с ужасающей детальной точностью, можно было разглядеть каждую черточку исковерканных страданиями, ужасом, похотью или злобой лиц.

Фигурки-трупы. Фигурки-убийцы. Фигурки-чудища.

Тарас смотрел, как завороженный, в голове стучала мысль: «Что за человек мог часами напролет, день за днем, год за годом мастерить эту гадость?»

Воспоминания хлынули, он не успел, как делал это всегда, выставить защитный блок. Вспомнилось, как часто ночами он лежал без сна, и ему слышались странные звуки за стеной. Началось это после смерти мамы – и продолжалось до самого отъезда Тараса.

Он слышал голос отца – бормочущий, слишком низкий, ниже обычного, глухой. Что отец делал ночами? С кем говорил? Но хуже голоса были шорохи, невнятный шепоток, шаги (не отцовские!) Мальчик таращил глаза в темноту, обливался холодным