Ночные гости - Альбина Равилевна Нурисламова

Могут ли они пробраться сюда? Это мучило Тараса.

Замка на его двери не было, и мальчик подставлял к ней стул. Боялся засыпать, закрывать глаза, приучился спать с ночником, никогда не выходил по ночам в туалет. Это была пытка! Кажется, не было ни одной ночи, когда он заснул бы спокойно с вечера и проснулся поутру. Даже если в комнате отца и было тихо, тишина была предгрозовая, угрожающая, она могла в любую секунду разродиться таинственными звуками.

Спрашивать отца, что происходит, было бессмысленно. Они практически не разговаривали, не общались, а за лишние вопросы можно было получить выволочку.

«Забудь ты об этом! Выкинь из головы!»

Комната содрогнулась от грозового раската. Тарас повернулся и вышел.

Все-таки сходил в магазин. Купил выпивку, кое-что из еды, чтобы не пить на голодный желудок. Тарас пил мало, не любил алкоголь, но понимал, что на трезвую голову ему эту ночь не одолеть.

Гроза отгремела, но дождь, похоже, зарядил надолго. Его успокаивающий шепот вкупе с несколькими рюмками водки сделали свое дело: около одиннадцати Тарас заснул прямо в одежде на диване в своей старой комнате, не забыв прикрыть дверь.

Проснулся внезапно – снился беспокойный, дурной сон. Он не понял, что его разбудило, и с сожалением увидел, что еще только час ночи. Вся ночь впереди.

Голова была ясная, сна – ни в одном глазу.

Внезапно в соседней комнате послышались шаги – тихие, но отчетливые. Затем застонало-заскрипело кресло. Будничные звуки сами по себе не были страшными, если не знать, что никого в мастерской быть не может, садиться в кресло некому, как некому и ходить!

Тарас замер, вслушиваясь в ночь. Сердце, готовое проломить грудную клетку, грохотало в груди. Он вытер мокрые ладони о джинсы, чувствуя, как холодеет в желудке. Снова чувствовал себя перепуганным до смерти ребенком, подростком, которому предстоит всю ночь трястись от страха в собственной кровати, чтобы утром встать, умыться, почистить зубы, прийти в школу, прикинувшись, что все у него хорошо, все как у всех.

«Мне не десять и не пятнадцать, я взрослый человек. И я выясню, что происходит в мастерской по ночам».

Боясь передумать, он пересек комнату, вышел в коридор, рывком распахнул дверь в святая святых отца. Протянул руку к выключателю, но люстра не вспыхнула светом. Тарас нащупал выключатель в прихожей, тот сработал, и в следующее мгновение в мастерской стало почти светло. Немного успокоившись, Тарас вошел внутрь.

Фигурки-уродцы, до омерзения похожие на людей, торчали на своих местах. В кресле сидел человек. Тарасу не почудилось, когда он решил, что туда кто-то сел. А когда увидел, кто именно, ему показалось, что его ударили.

В отцовском кресле сидела женщина. Его мать.

– Мама? – проскрипел Тарас. – Это ты? Правда ты?

На матери было любимое платье, в котором ее похоронили. Волосы струились по плечам – темные, густые. Бледное лицо было красивее и моложе, чем ему запомнилось. Тарас осознал, что на момент смерти матери было примерно столько же, сколько и ему сейчас. Только ей теперь всегда будет тридцать три.

– Но как, мама? Ведь ты умерла!

Он бросился к ней, хотел обнять. Почему-то не было страшно, разве можно бояться матери? Но некая сила удерживала его, Тарас не мог подойти ближе, коснуться мамы. Стоял, чувствуя, как слезы закипают в глазах, и смотрел на нее, не мог насмотреться.

– Он вернул меня, – негромко сказала она. – Твой отец работал над этим долгие годы. Тренировался на своих мерзких фигурках.

«Вот что за звуки я слышал! – пронеслось в голове. – Эти твари и вправду оживали по ночам».

– Примерно четыре года назад у него получилось, с тех пор каждую ночь я обречена приходить. Я не могу выйти за пределы комнаты, не могу перестать приходить: некротические колдовские заклинания вытаскивают меня из мира мертвых. Так что я обречена каждую ночь общаться, – она сделала небольшую паузу, – со своим убийцей.

Тарас думал, что после того, как он увидел покойную мать, его ничто уже не сможет поразить, но эти слова…

– Ты утонула, – прошептал он.

Тарас был в спортивном лагере. О случившемся рассказал отец.

Неподалеку протекала речка, жители района летом ходили купаться на городской или на дикий пляж. По словам отца, мама решила пойти туда вечером после работы и не вернулась. Ее тело нашли на следующий день.

– Мерзавец утопил меня. Держал мою голову под водой, пока я не умерла, – произнесла мать. – Была ночь, никто ничего не видел. Он убил меня, вернулся домой, заявил о пропаже и стал ждать известий.

– Зачем? Зачем он это сделал? Почему ты пошла с ним ночью на пляж?!

– Я хотела уйти от него. Развестись, забрать тебя и уйти. Ему ничего не говорила, боялась, готовила наш отъезд тайно. Но Иван как-то узнал, возможно, рылся в моих вещах. В тот вечер я пришла с работы, а он вдруг стал вести себя так, будто ему жаль, он раскаивается, сожалеет о том, во что превратил нашу жизнь. Говорил, что был неправ, осознал, теперь все будет иначе, умолял простить, просил поверить, что мы сможем начать заново. И я поверила. Иван накрыл на стол – романтический ужин! Мы ели, пили, разговаривали, как раньше, а потом он – будто бы спонтанно – предложил прогуляться по берегу. Было почти одиннадцать, я помню, как голова моя кружилась от выпитого шампанского, как счастлива я была, думая, что жизнь наладится. Все случилось быстро. Иван ударил меня, оглушил, подтащил к воде. Я не могла сопротивляться. Этот человек убил меня, но и после смерти не давал покоя. Говорил, что уж теперь-то я точно никуда не денусь.

Сердце Тараса разрывалось от любви к матери, жалости, тоски, от ненависти к человеку, который отобрал у него маму, исковеркал его жизнь. Ему хотелось так много рассказать ей, поговорить! Но даже сейчас он не мог приблизиться к матери, обнять: она пояснила, что только некромант, тот, кто вернул ее с того света, может это сделать.

– Скоро рассветет, я уйду – и вернусь завтра снова. Ивана уже нет, но его заклятие все еще действует.

– Я могу помочь? – спросил Тарас. – Могу сделать так, чтобы ты освободилась, мама?

Она ответила, пристально глядя на сына, и лицо ее, прежде такое подвижное, живое, окрашенное эмоциями, выглядело застывшим, словно лицо статуи. Потухшие глаза, белая кожа – мама тоже напоминала куклу, игрушечную фигурку, и это было невыносимо.

На