Крыси-мыси. История о похищенных жизнях - Елена Клишина

– Если я вас отвяжу, вы от меня отстанете? – я подумала, что если поторгуюсь, они оставят меня в покое. Может быть, как только я распутаю все узлы, какая-нибудь сила унесёт их куда подальше отсюда.

– Не-а, – прищурив один глаз, ответила Крис. – Потому что теперь мы сами не уйдём, пока не сделаем то, что должны.

– Если я вас отвяжу, вы сможете сами к нему подобраться?

– Ну ты непонятливая! Подобраться-то можем, да фигли толку. Он же нас не видит и не слышит. Его совесть усыплена, а для нас он как крепость. Мы столько лет бьёмся вокруг него, и ничего.

– Почему вы не попросите кого-нибудь из местных?

– Кого? – возмутилась Крис. – Тут он прекрасный человек, крепкий хозяин, трезвенник, общественник. Фермер, блин! Ну просто душа-человек! Наверное, мы могли бы закошмарить целую деревню, если бы бегали тут по ночам с завываниями. Могли бы шептать каждому на ухо: «Это Витя, Витя, посмотрите, что он с нами сделал, сделал…»

Крис скорчила рожу – уронила голову на одно плечо, закатила глаза и вывалила язык на одну сторону рта.

– Поначалу мы так и пытались делать. Но, как говорится, сытый голодного, а в нашем случае живой мёртвого, не разумеет.

– То есть вы не смогли ни к кому пробиться? Почему?

– Да откуда я знаю? – начала заводиться Крис. – Слушай, ну помоги нам! Тебе всего-то нужно сказать одну-единственную фразу!

– Но при этом сесть к нему машину…

– Да!

– К маньяку. Легко вам говорить, вы же… – я защищалась как могла.

– Ну, договаривай! Потому что мы мёртвые, ты это хотела сказать? Хорошо, представь, в его машину сядет другая девочка, ему стрельнет в голову ещё раз испытать свою безнаказанность, и он опять выйдет на охоту. Но с тобой хотя бы рядом будем мы, уж напугаем его одной простенькой оморочкой, научились кое-чему, пока тут отирались. А с ней не будет никого! А ты знаешь, что он похищал нас будто на работу ходил: приезжал к этому грёбаному институту каждый вторник. А скоро ваш такой прекрасный тихий провинциальный городок наполнят новые абитуриенточки. Они каждое лето его наполняют. Если ты считаешь, что он об этом уже не думает, ты ошибаешься. Ещё как думает!

– Послушай, – виновато произнесла я. – Мы теперь поступаем не так, как вы. Нам вообще можно не приходить в институт до последнего. Мы ничего не сдаём, и все результаты можно посмотреть в интернете.

– А, ну да, ну да, – ядовито-спокойным тоном согласилась Крис, – это просто нам так не повезло: мы становились взрослыми не в то время…

– Да при чём тут это? – взорвалась я. – То время, это время… Какая разница! Почему если человек вовремя не включил голову, то в этом виновато какое-то не то время…

Я произнесла это и сама осеклась. Твою мать, и я такая же. Обычно если с девочкой что-то происходит, то ей говорят, что она сама виновата. А это неправильно. Нам в школе иногда читают лекции про то, как не стать жертвой и про то, как себя вести, если жертвой всё-таки ты стала. Если ты приползёшь после вечерней тренировки изнасилованная где-нибудь в кустах, то целый вой гиен будет петь тебе песню: «Ты сама виновата – нефиг ходить на тренировки, нефиг задерживаться допоздна, нефиг ходить не той дорогой, ходить одной, не в той одежде». Тебе захочется забиться в норку, а вместо этого нужно ползти к людям и защищать себя. И вот я – одна из этих гиен, с чем себя и поздравляю. Как я вообще могла такое подумать? Я же вполне могу представить, что между нами нет этих двадцати трёх лет, они мои ровесницы, и у нас одни и те же устремления – поступить, стать самостоятельными. Или даже я могу представить, что, если бы они не погибли, сейчас бы были ровесницами моей матери, и я – чисто теоретически – могла бы дружить с их дочерьми. Но у них никогда не будет никаких дочерей, и взрослыми они никогда не станут… А эта тварь живёт, радуется, пудрит всем мозги, какой он замечательный человек…

Я остановилась на середине мысли, потому что увидела довольное лицо Крис, она словно читала всё, о чём я думаю, и одобрительно покачивала головой.

– Если нам на кладбище, то лучше выйти здесь, – сказала она.

Мы сошли с шоссе и направились по прикатанной грунтовой дороге. От каждого шага поднималось облако пыли, и скоро кроссовки стали грязными.

– Иди по обочине, – велела Крис.

– А ты?

– А мне пофиг.

– Слушай, а почему ты сейчас одна, ну… без них?

– А зачем, – спросила Крис, – ходить толпой?

– Ну, вроде как это ваше общее дело, – пожала плечами я.

– Ну и что? – ответила Крис.

– А всё-таки?

Крис замялась. Было видно, что она не слишком спешит отвечать на мой вопрос.

– Крис, говори!

– Как бы тебе это сказать, чтобы не обидеть…

– Да говори уже!

– Они не верят в тебя. Сказали, что будут ждать какую-нибудь другую. Сколько ждать, неизвестно, но и торопиться тоже некуда.

– А ты? Получается, ты веришь?

– Получается, так.

– Почему?

– Не хочу здесь больше оставаться, так всё тут осточертело, – грустно сказала Крис.

– А если я сейчас развяжу их узлы, они узнают об этом?

– Да уж не сомневайся! – она даже хохотнула.

Крис привела меня в угол старого деревенского кладбища. Там были разросшиеся кусты, заброшенные безымянные могилы, сваленные выцветшие венки и пластиковые букеты.

Кладбище было недавно обнесено новым забором из металлического профиля. Только на этот угол его не хватило, видимо, решили сэкономить.

– Это здесь, – сказала Крис и ткнула пальцем в сторону старой металлической решётки, на которой болтались обрывки грязной верёвки. Теперь понятно, почему она не сгнила от времени – это были куски какого-то синтетического шнура.

– Слушай, а что было бы, если решётку вместе с этим верёвками увезли на свалку?

– Я не знаю, – Крис пожала плечами. – Но не уверена, что нас бы отпустило, узлы-то остались бы целыми.

Я пожалела, что не ношу с собой какой-нибудь канцелярский ножик или хотя бы ножнички для маникюра. Узлы были завязаны, что называется, намертво: узел на узле, да все ещё какие-то хитрые, к тому же верёвки задубели от грязи и времени.

– И куда их? – спросила я.

– Сожги, – ответила Крис.

– Чем? – развела я руками, спичек или зажигалки у меня тоже не имелось.

– У тебя вообще как с физикой? – спросила Крис.

– Да так себе, – ответила я.

– Только не говори мне, что ты