Самая страшная книга 2014-2025 - Ирина Владимировна Скидневская

– А с девками как? Нам бы девок, – заулыбался одноглазый.

– Все, окромя невесты, ваши. Опосля тока.

Нюта застонала. Ой, маманька! Чего делается? Когда сон этот тяжелый оборвется? Ведь измывается ирод. Не пощадит никого. Ни послушных, ни строптивых. Убивать пришел. Всех убивать. В чем только вина ее, девушка не знала. И брата душегуба этого видела только вскользь, а такую беду на всю деревню навлекла!

Нюту, словно куклу, заволокли в хату, так же, как и ее теперешнего супруга. Еще вчера, волнуясь и робея, представляла себе Нюта, какая у ней будет свадьба. Да разве такое представишь! Мертвяка разбойники вдвоем, силой поломав, усадили на скамью рядом с Нютой. В нем что-то хрустнуло, и изо рта полилась черная слизь, и еще пуще потянуло мертвечиной, что даже разбойники закашлялись и отошли, зажимая носы.

Расселись злодеи вдоль двух длинных столов, посадив меж собой немногочисленных испуганных хуторян. Из мужиков остались отец Нюты, иерей и полуслепой дед Сидор. Незваные гости тут же загремели посудой, разливая самогон. Степан сел так, чтобы видеть Нюту и своего брата. Он бросал злые взгляды на невесту, наливая стакан за стаканом.

– А что молодые невеселы? – крикнул он. – Что, гости, потешим их, а?

Степан Колокол махнул стакан, занюхал рукавом.

– Горько! – загоготали разбойники, но под суровым взглядом главаря притихли.

– Что ж ты, девонька, целуй супруга в уста сахарные. Он сам-то нерешительный.

– Не буду, – хныкнула Нюта.

– Чего? – взбесился Степан. – Не будешь, сучье племя? Он из-за тебя меня ослушался. Любоваться к тебе пошел. Хотя мог всякую силой да без согласия взять. К тебе он шел и пришел. Целуй!

– Не могу я! – крикнула в сердцах Нюта.

– А я помогу.

Разбойник резко встал, через стол ухватил вторую руку отца девушки и два раза ударил ножом выше кисти. Хрустнула кость, и отец повалился под стол, а разбойник бросил отрубленную руку перед Нютой. Та закусила губу, чтобы не закричать.

– Целуй, сука, а то я тебе его голову прикачу!

Она навзрыд заревела и, сдерживая тошноту, потянулась к мертвецу.

– Не смей, доча, – послышался сухой крик матери. – Пущай убьют лучше.

Она сидела с распокрытой головой и растрепанными седыми волосами, даже не глядя красными, заплаканными глазами на стонущего под столом супруга.

– Пущай убьют.

Но Нюта не остановилась. Была какая-то глупая дурья надежда, что пощадят. Поизмываются и отпустят. Она, не дыша, коснулась голодных губ мертвеца и тут же отпрянула, яростно стирая у себя с лица липкую слизь. Разбойники довольно загалдели и вновь зазвенели стаканами.

В хату зашел одноглазый помощник Степки и наклонился к нему.

– Все исполнил?

– Ага. Дозор оставил. В двух хатах старые, неходячие были. Отмучились. А ишо видел, как два мальца к лесу тикали. Не догнали.

– Пущай бегут, – буркнул Степан и тут же крикнул, заглушая гомон: – Што ж мы жениха не пригласили неудавшегося? На него мы зла не держим.

Он махнул помощнику, и тот, ухмыльнувшись, выбежал во двор. Чуть погодя два разбойника затянули тело Митяя и, растолкав сидящих, усадили его за стол. Тщетно пытались приладить подрубленную голову на место, но, плюнув, бросили. И Митяй повалился грудью на стол, головой заехал между тарелок с угощением и вперил мертвый взгляд в потолок. Сидящие рядом бабки отчаянно крестились, охая и пытаясь отсесть подальше.

– Во день какой. Что ни жених – то мертвяк.

Для Нюты все слилось в единый гул. Смех и крики разбойников, плач и стоны измученных хуторян. Неужто и впрямь она во всем виновата? Ужели из-за нее все эти страдания? За пеленой слез она не видела, осуждают или жалеют ее свои. Девушка дрожащей рукой ухватила стакан самогона и, давясь, выпила его. Он пах мертвечиной. Горячая волна прокатилась внутри, но вместо хмеля Нюта, наоборот, как протрезвела. Хватит. И так ясно, что живыми не отпустят. Будет с них издеваться. Нюта тайком ухватила со стола нож. Надо только решиться. Она чувствовала, как бьется жилка на шее. Вот по ней и надо полоснуть. Надо только изловчиться. Ой, мамочки! Как же страшно. Грех-то какой. А только нет мочи быть на гулянке этой бесовской. Всхлипнула Нюта и на жениха покосилась. У-у, пужище одноглазое. Пялишься, будто мысли все насквозь видишь. Вот сейчас… решусь и буду под стать тебе. Мамочка моя, прости меня. Сил нету боле быть вдовой невестой на мертвячей свадьбе.

Хмелели разбойники. Один уволок за бороду воющего иерея в чулан и вскоре воротился, вытирая нож о штаны. Дед Сидор, напившись, уснул. Затих отец Нюты и вытянул ноги из-под стола. А матушка ее, уперев пустой взгляд на икону в углу, тихо напевала песенку.

К Степану подсел пьяный пособник и громко спросил:

– А что, атаман, справится твой брательник с невестой молодой?

– Не бойся, справится. А не справится, так я подсоблю. Мы – браты. Все у нас поровну да пополам. И добыча, и жены. Что, девонька, потянешь двоих?

Нюта под столом сильнее сдавила ручку ножа.

Степан Колокол резко встал и, пьяно качнувшись, сбил со стола чугунок.

– Все, конец гулянке. Обещал я тебе, Васька, на свадьбе твоей погулять, – крикнул он мертвяку. – Не держи обиды – вот такая свадьба случилась… упыриная. Уж не греметь нам с тобой боле по округе колоколами набатными, так хоть напоследок потешиться.

Разбойник сжал плечо помощника:

– Баб, каких выберете, тащите из хаты, остальных тута кончайте.

– Ага. – Одноглазый оживился. – А потом их куды?

– Никого не щадить. А то мигом обо мне вести разнесут. Ни к чему мне такая слава. – Степан размазал пот по лбу и взъерошил бороду. – Люто разгулялся я чего-то.

Бабы заверещали. Разбойники хватали кого помоложе и волокли вон из хаты, а остальных резали тут же, за столом. Они уж и бежать не пытались, ревели да крестились. Только мать Нюты так и не отвела безумного взгляда от иконы. Захрипела порезанным горлом и повалилась на стол. Нюта выла. Уж и рыдать не выходило. Слезы слепили, а рука все сил не находила жизни себя лишить, чтоб не видеть боле этого ада кромешного. Одна осталась среди мертвых людей и живых нелюдей.

Вдруг на дворе раздались выстрелы, свист и еще выстрелы. Разбойники спьяну не сразу переполошились. В хату влетел одноглазый и захлопнул за собой дверь:

– Казаки!

– Чего? – заревел Степан.

– Разъезд казачий. Человек тридцать. Дозорных сняли, тихо подъехали… видать, упредил их кто.

Опять снаружи кто-то закричал и захлопали выстрелы. Потом стихло все. Разбойники присели вниз подальше от окон.

– Эй, Степка, – раздался голос. – Бросай оружие и выползай на свет божий. Хату обложили, живым все одно не уйдешь.

Разбойник яростно рявкнул, схватил бутыль и метнул в оконце.

– Сунетесь, у меня тут баб полная хата. Порежу, грех на душу возьмете.

– Ты, упырь, на меня грехи свои не вешай, – крикнул переговорщик. – Соратничек твой один разговорчивый поведал, что ты уже всех в хате извел.

– У-у, суки, – Степан ринулся к Нюте: – Ну-кась, девонька, крикни им, что живая. Давай!

Но девушка только головой покачала. Пусть злодей делает что хочет, а только не будет она плясать по его указке.

– Кричи, сучье племя! – разъярился Степан и дернул Нюту за руку.

А она, привстав, резко ударила его под дых ножом. Охнул злодей и присел. Тепло разлилось по животу и вдруг пыхнуло огнем и болью.

– Какая ты… обоих сгубила, – прохрипел Степан и завалился на пол.

Думала девка, что убьют ее тут же. Да только никто не кинулся к ней да к убитому атаману.

– Запаливай дом, – раздался крик снаружи, и в окно влетел горящий факел.

Разбойники принялись тушить пламя и стрелять по окнам. С потолка, через полопанную мазанку, потянуло гарью. Нюта сидела, обхватив голову руками. На нее вдруг снизошли покой и смирение.

– Ничего, скоро все кончится, – прошептала она и погладила мертвого жениха по бледной скрюченной руке.

Дым клубился под потолком. Несколько человек, бросившиеся к окнам, свалились мертвыми от выстрелов. Полыхнула разлитая по столу самогонка. За метаниями никто не замечал Нюту. Ее толкнули, лавка подломилась, и девушка упала на пол, увлекая за собой мертвеца. Он навалился на нее, обдав смрадом, но ей уже было все равно. Сознание ускользало от нее. Крики, дым, выстрелы становились все дальше. Кто-то еще упал сверху. Стол затрещал и накрыл их своей тяжестью…

На рассвете казачки и люди с соседнего хутора