Мое идеальное убийство - Анна Александровна Пронина

Словно тень, Маша прошмыгнула внутрь квартиры и спряталась за широкой портьерой, висевшей при входе в большую комнату. В центре зала сидел на диване голый и связанный извращенец-муж, два незнакомых мордоворота держали его под руки, не давая упасть, третий мужик, коренастый, жилистый, с восточным разрезом глаз, от души лупил Макса Разумовского по лицу и ребрам. Он не задавал ему никаких вопросов. Похоже, их разговор давно завершился…

Девяностые. Это было время, когда бандитские разборки никого не удивляли. Если тебе удалось подняться и заработать бабла, все вокруг понимали — вряд ли ты сделал это чистыми руками. Ну а даже если молодец и честный фраер, то будь добр делиться.

Маша смотрела, как ее супруга отделывают под орех трое незнакомцев, и понимала, что в их городе здесь и сейчас происходит дележ денег, перераспределение власти. Вероятнее всего, то, что сейчас делают с Максом Разумовским, — это такой своеобразный «разговор» с его отцом. Ведь сам Макс ничего собой не представлял. Что ж, кажется, удача впервые повернулась лицом к девушке из детдома.

Когда бандиты уехали, оставив за собой полуживой кусок отбитого мяса вместо человека, который регулярно устраивал ее изнасилования, Маша вышла из своего убежища и медленным шагом прошла на кухню. Она нашла в ящике стола ножницы для разделки птицы — огромные, хромированные, острые. Вернулась в большую комнату и отрезала мужу член.

Глядя, как он корчится и истекает кровью под ненавистную ей музыку, она на всякий случай протерла рукоятки ножниц чем-то подвернувшимся под руку, затем взяла со стола зажигалку «зиппо» и подожгла шторы.

Еще несколько секунд Маша смотрела, как комната, в которой над ней измывались, окрашивается красным, заполняется дымом и жаром. Затем, не торопясь, вышла и отправилась прямиком в милицию[6].

Там поверили, что убийство и пожар организовали те бандиты, что приходили избить Разумовского. Но в этот — самый первый ее раз — Маше подфартило больше, чем она могла рассчитывать: за помощь в раскрытии некоторых махинаций семьи покойного следователь помог ей сменить фамилию, имя и документы.

Но с тех пор Маша никогда не полагалась на удачу. Последующие убийства она тщательно планировала, просчитывая все варианты развития событий.

Всего этого Борис Сахаров, конечно, не знал. Ярославский знакомый рассказал ему, что о Разумовских ходили нехорошие слухи — мол, вся семья там была какими-то извращенцами, а потом и сын, и отец погибли во время бандитских разборок и передела города.

Но, с другой стороны, так ли важно, кто и как пробудил монстра в этой красивой женщине?

Борис не искал оправдания Белле и ее жажде крови. Он смотрел на нее, как на произведение искусства. Художники ведь тоже писали ад и демонов. Белла и была демоном из ада — прекрасная, талантливая, яркая, пылкая, умная, изворотливая.

— Само воплощение смерти… Сама смерть! Только нам-то еще бы пожить… Да, кот? Потому что я уверен, что она захочет убить и моего отца, и, вероятно, меня. Особенно если она положила глаз не только на папин бизнес, но и на остальное его имущество, которое все-таки пока наследую я. Придется как-то заинтересовать ее в своем существовании.

Но как? Борис осознал, что он не хочет больше убивать. История с Леней и Соней, которые чуть все не испортили, и чертова сцена на балконе… Все это вызывало при воспоминании только отвращение. Не по плану, неэстетично, некрасиво, скучно. Он даже решил ничего не рассказывать Белле. Зачем? Она не поймет, что произошло и какое это имеет к ней отношение.

Борис не хотел превращаться в мясника ради Беллы. Он — художник. Он не тряпка Роман, который поставлял своей возлюбленной телят на убой. Но что же делать, если Беллу не интересует ничего, кроме свежего мяса?

Впрочем…

Мысли Бориса прервал телефонный звонок. Забытый клекот стационарного аппарата на столе ввел Сахарова-младшего в ступор. Он и забыл, что эта штука может звонить. С опаской и любопытством снял трубку.

— Алло! Семен Иванович? А, Семен Иванович! Это Боря, Сашин сын. Ага, приехал из Москвы. Что вы говорите? Только узнали, что ваш старый кореш женился второй раз? Семен Иванович, а знаете, я вам что скажу… Отец совсем заскучал, свадьба была ну очень скромной, тихой, неудивительно, что вы не сразу и узнали. Может, вы его вытащите в баню? Посидите с друзьями по-свойски. Мальчишника-то у него не было. О! Вот и отец вернулся в кабинет. Все, передаю ему трубку. Рад был слышать, Семен Иванович, дочке привет! Пока!

* * *

Два года назад отец Бориса купил под Иркутском дом с участком в десять соток, примыкающим к лесу. Тогда он и сам не знал, зачем ему этот дом, просто сделали выгодное предложение, от которого грех было отказаться. Теперь же Белла-Екатерина, едва узнав о существовании загородного особняка, предпочла жить именно там.

Борис понимал — она искала новое уютное гнездо для своих убийств. Александр же был уверен, что она еще не пришла в себя после случившегося и предпочитает уединение на природе шуму и пыли большого города.

В отличие от крестьянской усадьбы, где Белла жила с Романом и Златой, дом Сахарова-старшего был образцом современной архитектуры и стиля хай-тек. Конечно, далеко не все в нем удовлетворяло тонкий вкус Бориса, но ему здесь было куда комфортнее, чем в гостинице. Так что он поселился в отцовском особняке. Тем более теперь он мог присматривать за Беллой и в то же время уединяться в своем крыле, где никто не мешал ему работать и думать.

Вот уже несколько дней по вечерам они втроем (вчетвером, если считать кота) собирались на ужин в огромной столовой. Отец был доволен, ему казалось, что он вновь обрел семью, которой у него не было уже много лет. Белла-Екатерина, как всегда, надевала подходящую случаю маску, так что было сложно понять, что она думает об этих ужинах на самом деле. Борис догадывался, что вряд ли она получает такое же наслаждение, как и отец.

Но сегодня это совершенно неважно. Совместного ужина не будет, Александр уехал с одноклассниками в баню. Вероятнее всего, ждать его возвращения раньше двух-трех часов ночи не стоит. Семен Иванович об этом позаботился.

В одиннадцать вечера Белла накинула на плечи свитер и вышла покурить на просторную открытую веранду. Уличные фонари не горели, а дома, в ее с Александром комнате, включен небольшой торшер и мигает неровным светом телевизор. Контуры деревьев были еле различимы, лес едва-едва перешептывался листвой.

Ее внимание привлек звук открывающейся гаражной двери. Едва механизм перестал жужжать, кто-то внутри гаража