Мое идеальное убийство - Анна Александровна Пронина

Соня закрывала глаза и представляла, как сначала ее возьмут на учебу, потом пять лет веселого студенчества, дальше — она сдаст все экзамены в институте на отлично и уедет в Англию. И будет гулять по какому-нибудь Кембриджу, заходить в кафе выпить чашку чая или кофе с английским профессором…

Но каждый раз, когда она произносила это слово, «Кембридж», мать начинала неприлично смеяться:

— Ох, ждут там тебя, заждались! Лорды английские жениться не торопятся, считают дни до твоего приезда! Ха-ха-ха!

Было обидно.

Нет, не так. Обидно — это когда над тобой смеются. А когда в тебя не верят, это разбивает сердце.

Так что в первый год после окончания школы затравленная родителями девочка так и не решилась подать документы на поступление ни в один из столичных вузов. Подала в местный колледж, на психолога.

Там, конечно, было весьма посредственное образование, однако уже в первый год обучения благодаря занятиям она начала догадываться, что внезапная агрессия отца, скорее всего, связана с подавленными желаниями. О которых совсем не хотелось думать.

Весной в колледже у Сонечки появился «ухажер» — Леша. Щупленький, прыщавый мальчик из недавно переехавшей в городок семьи. Он часто встречал ее после учебы, почти всегда держал в руках грустный цветочек, купленный по скидке в местном магазине. За цветы, которые уже подвяли, продавщица брала вдвое меньше.

Потом провожал. До поцелуев и объятий долго не доходило. Кажется, оба подростка совершенно не представляли, как от душевных разговоров переходят к более интимным проявлениям чувств. Да и Сонин отец начал следить из окна за парочкой, когда они допоздна засиживались на лавочке у дома.

— Не рано ты по парням начала шляться? — обрубил он Сонину веселую улыбку однажды вечером, когда она впорхнула в дом после очередных посиделок с Лешей. — Смотри, прослывешь блядью, никто жениться не захочет. — После этих слов он тяжело стукнул рюмкой по столу и наполнил ее водкой из полупустой бутылки.

Слезы невольно навернулись на глаза после грубых слов. Соня торопливо убежала в свою комнату и уткнулась в подушку, чтобы родители не услышали ее рыданий.

— Достань белье из стиралки! Реветь потом будешь! — крикнула мать из спальни, где наглаживала стрелки на отцовских брюках.

Как ни странно, но грубые слова отца подтолкнули Соню к тому, чтобы решиться на более близкие отношения с Лешей. В конце концов, папа уже считал ее шлюхой, так пусть хоть будет за что.

В следующую пятницу, после колледжа, Соня сама робко предложила Леше сходить вечером в небольшой местный бар, который славился крепким алкоголем, отсутствием нормальной еды и наличием танцпола. Об этом месте ходило много интересных слухов.

Парень засиял.

Конечно, их возраст и документы в этом заведении никого не волновали. Оба выпили водки. Для смелости. Для Сони это был первый крепкий алкоголь в жизни. В голове быстро образовался туман, ноги стали ватными. Леша чем больше выпивал, тем смелее и наглее становился. Сначала это очень веселило Сонечку. Робкий юнец на ее глазах буквально за полчаса превратился в мужчину, который четко знал, чего хочет. Они танцевали, как сумасшедшие.

Под какую-то быструю иностранную музыку Лешка внезапно прижал ее тонкое тельце к себе немного сильнее, чем нужно, и впился в нежные нецелованные девичьи губы. Соня замерла, всем своим существом устремившись навстречу этому поцелую. Через несколько секунд Леша выпустил ее из рук, посмотрел победно и потащил за руку к барной стойке — выпить еще по одной.

Едва рюмки опустели, он снова поцеловал ее. Гораздо смелее и увереннее, чем раньше. А затем еще и еще. Через минуту Соня обнаружила, что уже прижата спиной к влажной стене в темном углу бара, а Леша не только впился, словно вампир, в ее губы, но уже нашаривает наглой рукой под тонкой кофточкой ее грудь.

— Стой! Стой! Погоди! — Она попыталась немного отодвинуть Лешу. — Я не могу так быстро! Лешик! — Соня улыбнулась и ласково потрепала его светлую шевелюру.

— Да что там, ладно… — язык у парня уже прилично заплетался, и, кажется, он не очень понял смысл слов, сказанных Соней. Он опять потянулся к ней жадными губами.

— Леш, куда торопиться, — снова попыталась остановить его Соня. — Нам так хорошо вместе! Может быть, завтра продолжим? Сейчас поздно, мне домой пора, и ты уже устал, наверное.

— Я? Устал? Да не… — Его рука потянулась к Сонечкиному бедру, которое почти не скрывала короткая соблазнительная юбка. — Сонька, думаешь, я не знаю, почему ты так вырядилась? — И, не давая девушке ответить, навалился на нее, одновременно пытаясь дотянуться до трусиков.

Только теперь Соня осознала, что происходит. Тихий, скромный, робкий Лешик напился и решил, что Сонечка захотела ему отдаться.

Ей стало противно. Нет, не так она представляла себе начало взрослой жизни, свой первый поцелуй, свою первую ночь любви. Нет.

Она изо всех сил оттолкнула пьяного ухажера, тот, к счастью, не смог устоять на ногах и завалился в сторону, смешно растопырив руки.

Соня схватила валявшуюся на полу сумочку и стремглав выбежала из душного бара на улицу. На секунду она остановилась и посмотрела назад, на лестницу, ведущую обратно к Леше. Наверное, было бы правильно дождаться его, отпоить чаем и вместе пойти домой. Но стало нестерпимо страшно, когда она вспомнила, как его рука грубо ощупывала ее тело, и ноги сами понесли Соню в сторону дома.

Окна были темными. Значит, родители спят. Ну и хорошо, никакие расспросы ей сейчас не нужны. Надо только прокрасться тихонько в свою комнату, бесшумно раздеться и спрятаться от всего мира под одеялом.

Противно скрипнула входная дверь, когда Соня робко потянула ее на себя, что-то невероятно громко хрустнуло под линолеумом, едва она ступила внутрь квартиры. Оглушительно тикали часы в коридоре, едва ли не громче стука Сониного сердца. Но, кажется, никто не проснулся.

Перестав дышать, она на цыпочках пробралась к себе, села на кровать и замерла от прилива животного ужаса. Ее ждали.

Грузное тело, провалившееся в девичий матрас, тошнотворно пахло сигаретным и водочным духом. Отец. Сколько он просидел здесь в полной темноте, ожидая прихода Сони?

Коленкой, нечаянно коснувшейся его ноги, она почувствовала холодную кожу, покрытую густыми зарослями коротких волос. Папа сидел на Сониной кровати в одних трусах. И молчал.

Впрочем, недолго.

— Вернулась, блядина? — сквозь зубы прошипел он куда-то в сторону.

— Папа… прос… — Голос сорвался, не дав Соне прошептать ненужные извинения.

Отец вдавил ее в кровать, зажав рот огромной потной ладонью, жадно ощупал всю — от груди до самых интимных мест, дыша в лицо перегаром. От ужаса девочка совсем не сопротивлялась и даже не пыталась кричать, только