Паутина - Сара Даймонд

Джиму, сослуживцу Карла, и Тине, его жене, было примерно под тридцать. Он — крупный, темноволосый, с широкой белозубой улыбкой профессионального пиарщика, благоухающий лосьоном после бритья. Она — миниатюрная блондинка с короткой стрижкой и манерами вымуштрованного менеджера по работе с клиентами. Довольно приятная пара, но у меня возникло чувство, что даже после пятнадцати лет знакомства мы остались бы абсолютно чужими людьми. Мы будто испускали волны, не позволяющие нам приблизиться друг к другу.

— Давно хочу спросить, Анна, — обратилась ко мне Тина, — кто вы по профессии?

Было уже почти девять часов, и ее вопрос застал меня у плиты — я доставала ужин из духовки. Чтобы проветрить кухню, я оставила заднюю дверь открытой. Когда я проходила мимо нее к обеденному столу, мне до смерти захотелось глотнуть прохладного вечернего воздуха, взглянуть на загадочные розовые тени, плавно переходящие в непроглядную темноту, похожую на задник сцены, невидимый из зрительного зала.

— До переезда сюда работала в муниципалитете Рединга, — ответила я. — Ну а сейчас… похоже, просто домохозяйка.

— Да ладно тебе, Анни, к чему так скромничать. — Это был голос Карла. Мой предостерегающий взгляд в цель не попал: муж весь был поглощен гостями. — Анна — писательница. В прошлом году был опубликован ее первый роман.

— М-м-м… Так-то оно так, но язык не поворачивается назвать мою книгу шедевром. Вы наверняка нигде ее и не найдете. — Как же меня бесят эти слова, однако ничего не поделаешь: уж лучше самой признать горькую правду, чем дожидаться, когда тебя ткнут в нее носом. — Боюсь, не очень-то я разбогатела.

— Ну-у… деньги — не главное, — возразил Джим, но его лицо, только что светившееся любопытством, вмиг разочарованно вытянулось. — А можно поинтересоваться, что вы пишете?

— Первая книга была чем-то вроде триллера и называлась «Сгустившаяся тьма». А сейчас я работаю над другим триллером. — Мне совершенно не улыбалось делиться мыслями о новом романе со случайными знакомыми — ведь для меня он сейчас так важен, что я готова защищать его, как мать защищает дитя. — Я задумала… как бы сказать… В основе сюжета лежит история Ребекки Фишер. Ну, той самой. Громкое было дело в конце шестидесятых.

— Лично мне это имя ровным счетом ни о чем не говорит, — сосредоточенно сведя брови, сообщила Тина.

— Да ты просто забыла, — поспешил на выручку супруге Джим. — Маленькая девочка, которая убила свою подружку. Сколько лет ей было — восемь?

— Десять, — подсказала я.

— Какой кошмар! — ужаснулась Тина. — Что вообще можно написать о таком человеке?

— Очевидно, что-нибудь кошмарное, — сострил Джим. — Это ж был не ребенок, а дьявол во плоти.

Я в который раз изумилась неимоверной сложности этой личности и запутанности обстоятельств, в которых она оказалась. Образ Ребекки, и без того не слишком четкий, казалось, рассеивается, как туман под лучами солнца.

— Вы так считаете? В самом деле? — спросила я.

Джим только рассмеялся. Я невольно представила себе, что сейчас происходит в ночи за окнами нашей теплой, ярко освещенной кухни; в темноте, полной таинственных звуков.

— Нет, правда? Вы действительно так думаете? — Я смотрела на него: великолепный загар, добродушная самоуверенность, завидный аппетит.

— Само собой, Анна. А как еще можно назвать такого ребенка? — Джим хмыкнул. — Я всегда считал, что дети моего брата — малолетние бандиты, но в сравнении с этой… как ее… мои племянники просто святые.

Убийству место исключительно на телеэкране, в кинодраме, которую можно посмотреть воскресным вечером, удобно устроившись на диване. Я прочитала это в глазах Джима. Впрочем, то же самое читалось в глазах Тины и даже Карла. Но ведь Ребекка — живой человек. Неужели только я это понимаю? Я снова вспомнила, что она даже ела в этой самой кухне, и первоначальное вдохновение неожиданно вспыхнуло с новой силой — мне захотелось, чтобы они увидели потенциал сюжета.

— А ведь после ее освобождения вы могли бы познакомиться с ней, — с нажимом произнесла я. — Вы могли бы работать рядом с ней, и вам не пришло бы в голову, что она не такая, как все. Вы никогда бы не подумали, что она дьявол во плоти, или… какими там еще дурацкими именами называли ее газеты. Обычная женщина средних лет, живет как может. А знаете, что самое интересное? Самое интересное, что вы никак не можете быть уверены, что ее нет среди ваших знакомых и коллег!

Тишина обрушилась как тяжеленная плита с десятого этажа. По глазам всех троих я поняла, что перегнула палку со страстностью тирады: нормальный, здравомыслящий, уравновешенный человек не должен проявлять такую пылкую заботу о том, от чего прямо не зависит благополучие его семьи или его банковское сальдо. Конфуз Карла я почувствовала как свой собственный.

— Ну вот, об этом и будет книга, — закончила я сбивчиво. — Кому еще картошки?