Октябрьская ярмарка - Ольга Николаевна Шивер

потом снова мать… Он не понимал, что с ним происходит: спать хотелось так, что даже разомкнуть веки стоило больших усилий. Судя по всему, он находился в больнице, но точно сказать было сложно.

Когда, наконец, мысли Антона стали постепенно проясняться, он вспомнил последние слова Олеси перед тем, как окончательно потерял сознание в комнате студенческого общежития:

– Прости, прости меня, – плакала девушка, говоря быстро и сбивчиво. – Ты правда мне очень нравишься… Возможно, у нас могло бы что-то получиться, но… Я люблю его, понимаешь, люблю! Я с седьмого класса его люблю! Я только ради него сюда поступила, чтобы быть рядом! Он не сможет без меня, понимаешь? Не сможет. Он болен, очень болен, но даже не знает об этом, – громко шептала она. – Он даже не помнит, что делает, как это происходит. Он не терпит отказа. Это случается не так часто… Он не помнит этого, его память так работает. Разве можно его в этом винить? Я должна спасти его. Должна, понимаешь? Мы с ним будем вместе. Верю, что будем. Я спасу его, мы вместе сможем это преодолеть, я должна так поступить… Должна ему помогать, хоть он и ничего не знает, – обливалась слезами Олеся. – Ты только не бойся, пожалуйста, это не больно. Кролики ничего не чувствуют потом, когда таблетка подействует… Ты просто уснёшь. Прости меня! Прости, пожалуйста. Он не ведает, что творит… Я, когда увидела, что ты черепашку открыл, я всё поняла…Прости! Прости меня…

От осознания ужаса всего произошедшего Антон зажмурил глаза. Безумно хотелось пить. Он попытался позвать кого-то, но язык не послушался, попытался встать… и не смог.

Нет, сонный паралич был здесь ни при чём. Это определённо была реальность. Его новая реальность.

Позже мать, утирая наворачивающиеся слёзы, поведает Антону, что в его крови нашли лошадиную дозу неизвестного наркотика, и будет сетовать, что не уберегла единственного сына от соблазнов столицы. Упустила, недосмотрела.

Позже придёт Марк и будет корить себя за то, что не сумел распознать пагубную зависимость лучшего друга вовремя, хотя и чувствовал, что с Антоном что-то не так. Будет сокрушаться, что не вернулся с пробежки раньше на каких-то пять-десять минут и не застукал Антона за принятием наркотика, ведь он, Мрак, точно бы сумел его отговорить и предотвратить случившуюся трагедию.

Позже Антон узнает от медсестры, как «хорошая девочка» Олеся дежурила у палаты днями и ночами, переживая за его судьбу. Та самая девочка, которая вызвала скорую, когда случайно заглянула в комнату Антона, когда тот уже не дышал.

Позже пожилой доктор в светло-зелёной медицинской форме вынесет Антону страшный вердикт, что принятые наркотики с такой силой ударили по нервной системе парня, что он навсегда останется парализованным, никогда больше не заговорит, не сможет даже питаться самостоятельно и будет прикованным к постели до конца своих дней.

Обо всём этом Антон узнает позже. А сейчас – обессиленный, он медленно погружается в сон… и там его уже ждут.

Человек на мосту

Артём стоял у края моста, крепко держась руками за железную ограду. С пустым отрешением в глазах он смотрел на грязный кусок льда, размеренно плывущий по поверхности главной столичной реки.

Февраль выдался на редкость тёплым, и снег у берегов почти растаял, но, даже несмотря на яркое зимнее солнце, Артём всем своим существом ощущал холод, царящий в мутной воде. Холод и спокойствие.

Феназепам уже начинал своё действие, и веки Артёма потихоньку тяжелели, тревога уходила. Подташнивало, что и неудивительно. Съесть целый блистер разом – сущее самоубийство. Собственно, то, что Артёму сейчас и было нужно.

Он всё просчитал: как только лошадиная доза феназепама начнёт блокировать его разум и тело, следует перелезть через ограду и прыгнуть в реку. Беспроигрышный ход: инстинкт самосохранения не сработает и тело камнем пойдёт на дно, не сопротивляясь, не боясь холода… А если случайный прохожий и заметит этот отчаянный шаг, вызовет спасателей, то к тому моменту в лёгких Артёма уже будет достаточно ледяной воды, чтобы умереть.

Артёму не было страшно, не было печально или даже волнительно. Ему было пусто и всё равно. Именно это слово лучше всего характеризовало его нынешнее состояние: пустота. Ещё несколько месяцев назад он считал самоубийц людьми слабыми, но теперь понял: им плевать, никаких чувств просто нет, твоей личности больше нет, её словно стёрли.

Рвотные массы подступали к горлу, тело ослабло, веки наливались свинцовой тяжестью, холодное железо десятки раз крашенной ограды почти парализовало пальцы.

Пора.

Артём с трудом, но всё же перелез через ограждение и отцепил руки…

А дальше была бесконечная серая муть, сознание не отключилось, но Артём чувствовал лёгкость, а точнее – он не ощущал своего тела. Затем наступила темнота.

Артём по-прежнему не чувствовал своего физического тела, ничего не видел, кроме непроглядной тьмы. Он ждал, пока всё это закончится и его разум окончательно погаснет, как свеча на ветру, но ничего не происходило.

Сложно сказать, сколько прошло времени, но вот Артём стал различать в темноте голоса. Сначала тихие, приглушённые словно подушкой, но затем они становились всё громче и отчётливее.

Где-то вдалеке плакала женщина, чуть ближе бубнил старческий мужской голос. Вскоре голосов стало ещё больше. Все они молили спасти их, вернуть им жизнь, тело, рассудок.

Все чувства разом вернулись к Артёму, когда он осознал, что мёртв. Вот она, смерть. Ни тебе белого света в конце тоннеля, ни девственниц в райском саду, ни даже чертей с кипящими котлами. Вот оно, как есть: безграничное тёмное ничего.

Время тянулось бесконечно. Артём кричал, пытался выть как можно громче, чтобы его услышали те – другие голоса, но ничего не происходило. Плакал, в отчаянии звал на помощь – тот же результат.

Неужели так выглядит вечность? Неужели вот оно, место, где оказываются самоубийцы? Бесконечная мука в темноте и изоляции.

Артём молился. Он вспомнил все молитвы, которые знал. Молился всем святым, о которых когда-либо слышал или читал. Обращался ко всем религиям. Но всё было тщетно, никто не слышал его.

Иногда на Артёма накатывала ярость, он кричал и матерился, угрожал и вопил, как сумасшедший. Иногда слышал, как это делают другие голоса. Сколько их здесь, забытых и покинутых душ? Десятки? Тысячи? Сотни тысяч?

Артём медленно сходил с ума. Теперь всё земное, из-за чего он оказался здесь, казалось ему таким бессмысленным, таким ничтожным… Он думал об Ане. Он убил её, лишь он повинен в её смерти. Аня ушла от него окончательно и бесповоротно. Все обещания, которые Артём