Общество мертвых бойфрендов - Елена Станиславская

себя на Юриных вечеринках. Он никогда не спрашивал разрешения, приглашая гостей к ней в квартиру. И они тоже ни о чем не спрашивали. Просто приходили, уходили и снова появлялись под утро – все-таки самый центр, до всех модных баров рукой подать, а потом можно вернуться и выспаться.

Теперь, в ретроспективе, Варя понимала: при посторонних Юра изображал идеального парня. Возможно, для этого он и закатывал вечеринки: выстраивал сцену и приглашал зрителей, чтобы блистать. То приобнимет, то подольет в бокал, то окинет ласковым взглядом – не бойфренд, а мечта. А когда все разбредались, он бросал невзначай: «Ну что ж ты, опять народ распугала своей кислой миной». Или: «Купи себе курс „Как общаться с людьми“, не помешает». Порой, находясь в гуще гостей, Юра подтягивал к себе Варю и шепотом на ухо вливал немного яда. С теплой улыбкой и сияющими глазами – будто делал комплимент. И улыбка, и взгляд предназначались для других, для Вари – только слова. «Ну зачем ты опять это платье нацепила? Шрамы видно. Иди надень кофту».

Может, он правда считал, что проявляет заботу? Варя думала так раньше. Теперь перестала. Юра прекрасно понимал, что и для чего делает. Тем более что другим от него тоже доставалось, но по-тихому, по-крысиному. Оставаясь с Варей наедине, он охотно поливал одногруппниц грязью. Не вуалировал, не смягчал – знал, что Варя не проболтается. Больше всего прилетало бьюти-блогерше Селющенко, очевидно влюбленной в Юру. То он жаловался, что от нее пахнет тухлой рыбой, то смеялся над макияжем. А однажды назвал жертвой инцеста: «Такие лица, мне кажется, получаются только при кровосмешении».

Вот бы она, и староста Надя, и другие однокурсницы удивились, узнав о его темной стороне. Для них Юра был другим – Принцем. Изначально кличку дали за рыжину и гардероб английского студента с рубашками-оксфордками и пуловерами, но Юре так понравилось прозвище, что он стал отыгрывать принца в жизни. Вечеринки показывали его щедрость. Отношения с девушкой, страдающей странной болезнью, наделяли загадочностью и благородством. А за всем этим плелись мелкие дворцовые интриги. Никто не подозревал, что под оболочкой английского аристократа растет ядовитый плющ. Как в басне из школьной программы: «Слона-то я и не приметил».

Желудок Вари скрутило, и тошнота подступила к горлу. По ногам и спине пробежал колючий холод. Рука потянулась, чтобы замерить пульс, но опустилась на экран телефона.

«Да, заезжайте», – набрала Варя и, чтобы не заругать себя за поведение «хорошей девочки», поспешила мысленно обосновать свое решение: «Надя и другие могут что-то знать. Они были на похоронах, говорили с Юриной матерью. Надо их расспросить».

Ирина Викторовна упоминала какие-то переписки, и Рэдгрэс тоже говорила о сообщениях. Мать Юры винила во всем Варю, девушка Захара вела себя точно так же. Получалось, преступник действовал по одной схеме: писал бывшим парням от лица Вари, заманивал их в ловушку, а потом убивал. С интервалом в несколько лет. Варя почти не сомневалась, что с Костей произошло то же самое. Она вспомнила, что смерть школьного бойфренда по-прежнему оставалась загадкой: как он умер, где и когда? Варя сделала мысленную пометку: выяснить это.

«А теперь вопрос на засыпку, – подумала она. – Почему парни верили убийце? Ладно Захар, он сто лет со мной не общался. Но Юра! Мы не так давно переписывались, созванивались и виделись. Почему он ничего не заподозрил? Чушь какая-то. Если только убийца не сыграл на Юрином эго. Не написал что-то типа: „Наш разрыв был ошибкой, давай встретимся там-то, Варя“. Это могло сработать».

– Осторожно, двери закрываются, следующая станция – «Ботанический сад».

Выругавшись, Варя рванула к дверям, но выскочить не успела. Поезд отправился дальше по оранжевой линии. От взгляда на часы защемило сердце: теперь к Андрею точно не успеть.

– Юра, отойди, – громко прошипел женский голос. – Отойди от нее!

Варю подкинуло на месте, точно под ногами оказался пружинный матрас. Ирина Викторовна здесь, в поезде? И Юрин призрак тоже? Нет, что за бред.

Взгляд выловил мальчишку лет восьми в заношенной рубашке и со старым портфелем. Ребенок пятился, не сводя глаз с Вариной руки. Чуть подальше стояла женщина в платке и тянулась к нему. Ухватив за плечо, да так, что мальчишка пискнул, она подволокла его к себе. Варя заметила, что женщина пялится туда же, куда ее сын, – на ожоги. Наверняка она решила, что волдыри – это что-то заразное, бубонная чума или проказа. Варя отвернулась и раскатала рукав.

Словно издеваясь, поезд дернулся и встал в тоннеле. Варя тихо зарычала, мысленно подгоняя состав, но он не послушался. Андрей, должно быть, уже зашел в вагон на «Алексеевской» и покатил в институт… В голову полезли странные, уличающие мысли: «Вчера проспала, сегодня опоздала. Может, ты вообще не хочешь присматривать за Андреем? Делать хоть какие-то телодвижения? Признайся, тебя так и тянет забить на все, утонуть в жалости к себе и просидеть до конца дней в квартире – с „Нетфликсом“ и шоколадками. Ни на что другое ты, Варвара, не способна».

Стиснув зубы, Варя привалилась лбом к поручню. Обвинительные нотки, звучавшие внутри, принадлежали другому человеку. Ругая себя, Варя всегда делала это голосом бабушки. В той же манере, теми же словами.

«Вот только не надо копаться в прошлом, тебе бы с настоящим разобраться», – попросила себя Варя, но механизм памяти уже заработал.

Для бабушки тварь была изъяном, который нужно не только скрывать, но и тщательно компенсировать. Лучше всех учиться, побеждать на олимпиадах, преуспевать в музыкальном и художественном кружках. Быть кем-то вроде Ника Вуйчича или Стивена Хокинга – чтобы никто, даже ты сам, не смел жалеть тебя. Из-за порфирии Варе запрещалось гулять, но не разрешалось пропускать школу и секции. Бабушка не видела тут противоречия: от гулек один вред, а все остальное развивает и приносит пользу.

Увы, план по выращиванию больного гения провалился. Тварь ставила подножки, занятия срывались, и Варя перманентно пребывала в состоянии «догоняющей». Да и рвения к учебе она не испытывала. Внутри все сжималось при мысли, что надо опять куда-то тащиться. Мазаться, запаковываться, ловить на себе косые взгляды. В художке Варю из-за шляпы дразнили Грибом-мухомором, в музыкалке из-за закрытой одежды – Шахидкой. Со школой, третьей по счету, повезло чуточку больше: там Варю просто не замечали. Некоторые обеспокоенные родители поначалу подняли волну, посчитав новенькую опасной для их детей, но директриса всех успокоила. Она оказалась достаточно эрудированной, чтобы знать: генетические болезни не передаются по воздуху.

Поезд тронулся и вновь набрал скорость.

«Нет. На что-то я все-таки способна, – возразила Варя мини-бабушке, обитающей в голове. – Я стала жить одна, бросила учебу, рассталась с Юрой и Андреем.