Проклятие Озерной Ведьмы - Стивен Грэм Джонс

на мель, давшее течь каноэ, на котором они пытались переправиться. Кожаное Лицо, высаженный на необитаемом острове, поднимающий над головой своими руками маппета семейную бензопилу, его лицо с засохшей кожей все еще способно передавать эмоции – «панику», «грусть» и «одиночество».

Но Харрисон имеет в виду нечто более близкое.

– Ой, – говорю я и тут же оглядываюсь в поисках Кристи Кристи, устанавливающей свою треногу для съемок.

Харрисон показывает на коричневые древесные зубцы, торчащие над водой.

Трофейный лось отца Баннера обходит свои владения.

Если бы я была пловчихой и если бы это озеро согласилось меня принять, я могла бы прямо сейчас доплыть туда, вытащить эти рога, вернуть их на стену общей комнаты в доме Баннера и Леты.

Но это не вернуло бы нас назад во времени – в дни до Стейси Грейвс. До Мрачного Мельника.

До того, как мы получили то, что имеем.

– Детишки говорят, что по ночам он вылезает на берег, цокает копытами по Главной улице, – говорит Харрисон, имея в виду лося. – Он заглядывает в окна своим единственным мраморным глазом, и если вы видите, что он смотрит на вас таким вот образом, то жить вам остается семь дней.

– Сто лет назад это был Иезекииль, – вставляю я. – А после или до него, не знаю, было… была эта женщина, которую, предположительно, убили и спрятали где-то в долине.

– Да, Джози Сек, – говорит Харрисон.

Услышав это, я кидаю взгляд на него.

– Мать предполагаемой Озерной ведьмы Стейси Грейвс? – игриво говорит Харрисон, чуть ли не кокетливо хлопая веками. – Разве учительница по истории средней школы не должна быть в курсе всех местных легенд?

– Которая была женой Летча Грейвса, – говорю я в ответ и продолжаю, возвышая голос: – И которую Летч Грейвс убил по требованию Иезекииля, этого проповедника огня и серы, которого нашли нагим и тараторящим что-то невнятное в этом лесу в… Это был тысяча восемьсот семьдесят девятый?

– Тараторящим что-то невнятное? – спрашивает Харрисон.

– Когда кто-то есть воплощение зла, он тараторит.

– Может быть, в те времена все проповедники были воплощением зла.

– В те времена?

Харрисон усмехается на этот вопрос, допивает кофе. Остатки выплескивает в озеро.

– Кофеинезированная форель, – говорю я, расплескивая мои недопитые полкружки, чтобы земля вокруг занялась, чтобы мои остатки соединились с его.

– Я говорил с миссис Йэнссон о Хетти, – говорит он, переводя наш разговор на более низкую передачу.

– Вы ей не сказали о видео Лемми?

– Видео?

– Бог с ним, извините, – с опозданием говорю я, потому что Лемми, конечно, отсоединил свой телефон от проектора, прежде чем Харрисон начал задавать вопросы про мертвые тела.

Харрисон отрицательно качает на это головой.

– Мистер Синглтон был учеником переходного класса Греты Эрлинг, когда я работал в начальной школе Голдинга. В те времена он еще ни разу не переступал порога моего кабинета.

Я пытаюсь представить себе детский сад, сидящий на безжалостных стульях перед кабинетом директора в начальной школе. Их ноги даже не достают до ковра на полу.

– Мне тоже не доводилось переступать порог того кабинета, – говорю я типа спокойным голосом. – Я имею в виду в начальной школе.

– Это было еще до меня, – говорит Харрисон, потом он сжимает губы, что должно означать: тут он еще много о чем мог бы рассказать.

– Нет, правда, что вы тут делаете? – не могу не спросить я.

– Нам нужны люди, чтобы обошли дом за домом, – говорит Харрисон. – Там много таких, кто ни за что не хочет уходить, хотя…

Он кивает в сторону пожара.

– Вам нужна моя помощь, – говорю я, начиная понимать. Это его способ просить о чем-то, не прося напрямую.

– Общественные службы тратят немало времени, чтобы внедрить мысль о доброй воле в головы… членов сообщества, – сознается наконец он, хотя я знаю, о чем он говорит: о школьном совете.

– И вы пришли проверить, ушли ли Лета и ее дочь.

– У шерифа много других дел.

– Лета в Солт-Лейк-Сити, – говорю я ему.

– Ну, что же… это хорошо.

– А Эди с Тифф.

– Да, в офисе шерифа.

А я на сей раз не в центре событий, я не отдаю распоряжений, я их реализую. Что бы ни происходило сейчас… я не была в лесу с Хетти, Полом и Уэйнбо, даже если там и вправду были они. Это не я набрела на «Бронко». И я всего лишь добралась до полосы, на которой запрещена парковка, и то после того, как чей-то родитель остался без головы. А теперь я просто проснулась, разве нет? Я не с Баннером и всеми остальными в лесу, где ревут бензопилы. Огонь не лижет кончики моих волос, не завивает их, не превращает в зловонный уголек.

Раньше я ничего так не хотела, как оказаться в кровавом эпицентре безумной карусели, потому что… потому что я, наверно, хотела прикоснуться к чаше Грааля. Я хотела пройтись пальцами по грубой пластмассе некой хоккейной маски, хотела услышать радостный вииизззг! удачливого беглеца из психушки, вытаскивающего из деревянной подставки нож шеф-повара.

Но я видела некую Кейси, повешенную за вспоротые кишки на ветке дерева. Я была в той камере, где умер Род.

Нет, спасибо, мистер Крейвен, мистер Карпентер, мистер Каннингам. На сей раз я прекрасно обойдусь ролью постороннего созерцателя.

Слэшеры для меня теперь чисто зрительское развлечение. Учителю истории, чтобы подойти к доске, не нужно перешагивать через человеческие трупы. Мы тихие и незаметные. Но тихие и незаметные мы вовсе не тихостью и незаметностью последних девушек, мы нервные и скромные. Мы не принадлежим к тому типу, что являет собой раковину, из которой на свет божий может явиться принцесса, чтобы глазами убийцы стрельнуть в одну, в другую сторону, мы из той раковины, в которой удобно прятаться, чтобы пережить это.

– И что? – спрашивает Харрисон; он опускается на колено, чтобы сполоснуть свою кружку в воде озера.

Потом берет мою и тоже споласкивает ее. Я опасливо передаю ее ему, потому что это что-то из ряда вон: обычно не директор моет чашки после учителей, а наоборот.

Но здесь не учительская.

– Да, я готова помочь, – говорю я ему, и он даже протягивает мне руку, чтобы помочь мне сойти с аэроглиссера на шаткие мостки.

– Я уже застолбил Сосну, – говорит Харрисон и смотрит на юг, типа предъявляя права на Кедр и Осину и все остальное в этом направлении.

Оставив Третью улицу вашей покорной.

Близ этой дороги домов меньше, но тут стоят трейлеры, а еще дома, в которых хозяева живут летом. А потом я даже получаю еще больше информации о том,