Ночные гости - Альбина Равилевна Нурисламова

– Неужели вы ничего необычного не заметили? – спросила старуха.

Если честно, Сережа сразу решил, что Катя – девочка как девочка, а Леня – со странностями. Все время молчал, не говорил ни слова, только иногда шептал что-то на ухо сестре (тогда все думали, что они брат и сестра), был бледным и болезненным на вид, а главное – одет диковинно. Черные брюки, белая рубашка, черная жилетка и еще эта странная штуковина, кажется, она называется «жабо».

– Кто ты такой? – шепотом спросил Родион.

Старуха не дала Лене ответить, вместо этого засыпала Катю вопросами:

– Он сам появился? Или ты искала? А родители ничего не слышали, так?

Катя посмотрела на старуху. Вот и пришла ее очередь рассказать страшную историю. Хотя, если честно, Катя не боялась. Во всяком случае, теперь. А поначалу еще как напугалась.

– Леня и правда не мой брат, – сказала она. – Но вы так подумали, и я не стала разубеждать. Он ведь тоже хочет играть, ему скучно и одиноко.

Дети инстинктивно сбились в стайку и отошли в сторону от Лени, Кати и старухи. Фонарь затрещал и замигал, на долю секунды сделалось темно, а затем, когда свет снова стал ровным, оказалось, что Леня исчез. Испарился, словно его никогда и не было. Ребята ахнули, стали оглядываться, перешептываться, а Сережа спросил:

– Куда он делся? И откуда взялся?

– В первую ночь после переезда я проснулась ночью и услышала шум, – сказала Катя. – Показалось, кто-то стоит в коридоре, возле двери, хочет войти, скребется, как кот. Но кота или кошки у нас нет. Я подумала, это мама или папа, но они бы взяли и вошли, не стали бы царапать дверь. Я спросила, кто там. Никто не отзывался, и я решила посмотреть. Открыла дверь, но за ней никого не было. Я отошла от двери, закрыла ее, обернулась и увидела в комнате мальчика. Леню, он мне потом назвал свое имя. Я испугалась, хотела закричать, но Леня прижал палец к губам – молчи! Сказал, чтобы не боялась, он не злой. Сказал еще, что живет в нашем доме. Я удивилась, спросила, где его папа и мама, почему он живет здесь один, как вышло, что мои родители купили дом, где уже есть жилец. Леня ответил, что его родители давно умерли. И сам он тоже умер.

– Ой, – пискнула Настя.

– Умер, но все равно как бы живет, застрял тут и не может уйти в другое место, где все мертвые. А мои мама и папа его не видят, потому что взрослые не умеют видеть таких, как он.

– Иногда умеют, – возразила пожилая женщина. – Меня, кстати, Зоей Филипповной зовут. И никакая я не ведьма, глупости это.

– Значит, вы стали дружить? – спросил у Кати Родион.

– Леня сказал, только я могу его слышать и видеть, и что я не должна говорить о нем родителям. Он будет моим другом, а другим людям не стоит про это знать. Вечерами он появлялся в моей комнате, мы разговаривали. Я в этом городе никого тогда не знала, Леня тоже был один.

– А зачем ты его к нам привела? – перебила Марина.

Катя вздохнула.

– Я не приводила. Пошла в парк, погулять захотелось, познакомиться с другими ребятами. Смотрю – Леня идет со мной, но я думала, никто его не увидит, кроме меня. Только вы тоже увидели.

– А вы? – Сережа повернулся к Зое Филипповне. – Откуда его знаете?

Пожилая женщина вздохнула.

– Давным-давно, вас еще и в проекте не было, я жила в доме, где сейчас живет Катя. В те годы он был многоквартирным, на несколько семей. Коммуналка. Вы-то, небось, и не слыхали про такое. Только в девяностые дом купил какой-то богатей – то ли бандит, то ли предприниматель, то ли сразу то и другое. Купил, ремонт отгрохал, жил сколько-то лет, потом помер, родственники его здесь не жили, так дом и стоял, пока вы не купили. – Зоя Филипповна вскользь глянула на Катю, но будто и не увидела ее. – А в те годы мы ютились в комнатках по нескольку человек, в кухне да в коридоре толкались, очередь в туалет занимали. Ладно, не о том речь. Я переехала с родителями из деревни: отцу выделили комнату на втором этаже. Не скажу точно, когда стала видеть мальчика в старомодной одежде – такой, будто он в хоре петь собрался. Видела в коридоре, всегда ближе к вечеру, а потом, когда мать была на дежурстве, а отец в рейс уехал, и я ночевала одна, Леня явился в нашу комнату и заговорил со мной. Я сначала испугалась, а потом мне понравилось с ним общаться, хотя это ведь был ужас – мальчик-то не живой! Позже я пыталась вспомнить, о чем мы говорили, рассказывал ли он, как именно умер, но не смогла. Выветрилось из памяти. Но, думаю, о своей гибели он не говорил. Мертвые, смерть которых была неестественной, не любят или не могут вспоминать, как умерли. Леня не велел говорить о нем родителям: все равно не поверят, решат, что сошла с ума. А сами они не замечали, потому что появлялся Леня всегда только тогда, когда их не было поблизости. Либо когда они крепко спали. Дружили мы с Леней месяца три или четыре, и за это время я изменилась. Стала постоянно болеть: не простуда, так расстройство желудка, не головокружение, так слабость, с кровати не встанешь. Температура то и дело повышалась, сон пропал, аппетита не было. Родители волновались, к доктору повели, только врач ничего особенного не нашел. Причину обозначила баба Клава, соседка. Про нее говорили, будто она из дворян, дом этот ей принадлежал, ее семье. Я в точности не знаю, врать не стану. Так вот, была она суровая, на язык острая, многие побаивались, даже скандалистка Нинка с ней не связывалась, уважала. Баба Клава сказала матери: в опасности дочка ваша. Нельзя, дескать, в этом доме детям жить, беда будет. Обитает тут призрак мальчика, Леней зовут. Убили его здесь когда-то, давно уже, а тело спрятали. Так его и не нашли. А убийцы не кто-нибудь были, а родители. Они после всем говорили, будто к родственникам сына отправили, на лечение, никто ничего не заподозрил, не искали ребенка. Мама моя поинтересовалась, откуда баба Клава это знает, но та не ответила. Сама-то я думаю, Леня – брат ее или другой родственник. Но наверняка не скажу, не знаю. Баба Клава говорила, душа Лени не может упокоиться, бродит