Милосердие - Рада Джонс

куда более грозный на вид. От одного взгляда на него становилось не по себе. Руки тряслись. Эмма сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться. Уперлась правой рукой с датчиком Карлосу в грудь, а левой рукой приставила иглу катетера к коже и надавила. Игла вошла внутрь. Ее кончик ярким пятнышком появился на мониторе аппарата УЗИ над темной пеленой крови. Эмма медленно принялась вводить иглу, неотрывно глядя на изображение. Еще один сантиметр. Ну вот, готово!

Игла напоминает одинокую звездочку на непроглядном ночном небе.

В катетер устремилась темная кровь. Эмма выпустила из правой руки датчик и, придерживая катетер одной рукой, другой вытащила из тела жутковатого вида иглу.

Брызнувшая кровь, бордовая и горячая, залила ей очки. Эмма схватила большой шприц и попыталась прикрепить его к катетеру. Руки, перемазанные в крови, так скользили, что она едва не выронила катетер. Защитные очки были полностью заляпаны, поэтому Эмма действовала практически вслепую. Стоило ей закрепить шприц на катетере, как тот немедленно наполнился кровью.

Это она, голубушка, сжимала сердце, не позволяя ему биться. Вроде бы двадцать пять кубиков вполне достаточно, чтобы…

Монитор пискнул, линия вычертила зигзаг. Сердце снова забилось.

По палате прокатился вздох облегчения. Эмме показалось, что еще чуть-чуть, и она упадет в обморок.

— Пульс появился. Давление?

— Замеряю.

— Анализы?

— Взяты, сейчас отправлю в лабораторию.

— Катетеры?

— Восемнадцатый в левой и двадцатый в правой.

— Хирург?

— Уже мчится.

Что ж он так долго-то? Эмма отерла пот со лба рукавом, перемазанным кровью.

— Давление — сто шесть на девяносто три. Сатурация девяносто.

— Перельем ему еще крови. Глаз не спускайте с жизненных показателей. Сэл, давай введем транексамовую кислоту[12].

— Он дышит сам, — произнес пульмонолог.

И что теперь делать? Имеет ли смысл интубировать? С одной стороны, он гарантированно будет получать кислород, а с другой — при интубации я рискую сбить ему давление. А если совсем не повезет, интубация и вовсе может привести к пневмотораксу.

— Давление — сто десять на девяносто.

Стабилизировалось.

— Сделайте побыстрее рентген грудной клетки и таза. Поставьте пульсоксиметр. Давайте готовиться к интубации.

— Что тебе для нее нужно? — спросил Сэл.

— Кетамин и сукцинилхолин. Но сначала фентанил. Сейчас ему рано приходить в себя.

— Пропофол?

— Нет, так мы собьем давление. Давай пока начнем с кетамина, а там уже поглядим.

— Хорошо.

Эмма провела датчиком аппарата УЗИ по правой части живота, пытаясь обнаружить внутреннее кровотечение. Широкая темная полоса между печенью и правой почкой. Кровь в брюшной полости.

— Давление падает. Восемьдесят пять на шестьдесят два.

Черт. Ни на МРТ не отправишь, ни интубацию не сделаешь. Я даже не знаю, отчего падает давление. То ли формируется новая тампонада, то ли кровотечение в брюшной полости. А может, и то и другое.

— Да где же этот проклятый хирург?

— Здесь я. — В палате появился высокий мужчина в белом медицинском костюме. Он ступал аккуратно, чтобы не вляпаться в кровь, залившую пол. — Я доктор Рут.

— Здравствуйте, доктор Рут. Меня зовут Эмма Стил, и я в жизни не была так рада видеть перед собой хирурга.

Глава 68

После того как Карлоса увезли в операционную, Эмма решила воспользоваться свободной минуткой, чтобы восстановить самообладание. Надо привести себя в порядок. Она отправилась в душевую. Помыла руки, плеснула в лицо холодной водой. Тяжело вздохнула. Ну и смена выдалась. Сперва получаешь новость о том, что везут пострадавшего в аварии. Потом узнаешь в нем Карлоса. Тебе сообщают об остановке сердца. Ты реанимируешь больного, у тебя все получается, а потом ему снова становится хуже.

Она посмотрела в зеркало. В нем отражалась бледная измученная женщина. Чтобы хоть как-то приободриться, Эмма накрасила губы. Не помогло. Она вернулась на свое рабочее место. Возле стола ее поджидала Джуди.

— Вы можете поговорить с Фейт? Больше из близких у Карлоса здесь никого нет.

Эмме очень хотелось увильнуть от разговора, который обещал быть слишком личным. Она испытывала самую искреннюю симпатию и к Фейт, и к Карлосу, но сил у нее совсем не осталось. А еще Джордж с его подозрениями. Эмма знала, что Карлос не убивал пациентов. Это сделал кто-то другой. Но кто? Неужели Фейт? Не может быть!

— Да, разумеется. — Эмма обреченно кивнула Джуди.

Фейт сидела одна в комнате для родственников. Ее руки лежали на коленях, а из голубых глаз градом катились слезы. Сейчас она очень напоминала Мадонну с картины Боттичелли. От ее золотистых локонов словно исходило сияние, освещая мрачноватое помещение с тусклым освещением, где, казалось, буквально все было напоено страданиями людей.

— Я очень тебе сочувствую, Фейт.

— Да ничего. Мы… мы ведь уже расстались.

— И все-таки тебе, наверное, сейчас очень тяжело.

— Так и есть. Но после того, как он убил всех этих людей…

Эмма невольно задохнулась. Да, Карлос находился под подозрением, но это держали в тайне. Откуда Фейт узнала о том, что говорилось на совещании? И что именно ей известно?

— Каких людей? — вкрадчиво спросила Эмма.

— Пациентов.

— С чего ты взяла, что он их убивал?

— Ну а кто еще, кроме него?

Эмма не нашлась с ответом, лишь пожала плечами.

— Да он это, кто же еще. Он же ко всем умершим имел отношение. Убил их всех, одного за другим. А потом совесть замучила. Или испугался, что его вот-вот арестуют. Вот и попытался покончить жизнь самоубийством и замаскировать это под автокатастрофу.

У Эммы отвисла челюсть. Не верилось, что Карлос имеет отношение к гибели больных. Кроме того, не было никаких оснований полагать, что авария являлась попыткой свести счеты с жизнью. Впрочем, если подумать, я ведь совсем не знаю Карлоса. В отличие от Фейт. Они прожили вместе не один год, и она знает парня куда лучше остальных.

И ненавидит его.

— Ну брось, Фейт, — протянула Эмма. — Насколько я знаю Карлоса, он бы так ни за что не поступил. Он человек достойный. Честный.

Лицо Фейт в мгновение ока потемнело, в глазах зажегся недобрый огонек. Она встала и принялась мерить шагами комнату.

— Вы очень точно сказали: «Насколько я знаю Карлоса…» Дело в том, что вы его не знаете. В отличие от меня. Вы вообще в курсе, что он в двенадцать лет вступил в банду, а в четырнадцать его арестовали? Он уголовник. И всегда был уголовником. Вот кто он такой! — Сжав кулаки, набычившись, Фейт ходила взад-вперед по комнате. Туда-сюда. Туда-сюда. Как львица в клетке. — Поймите, он притворяется. Строит из себя эдакого славного парня. Делает вид, что проявляет заботу. Но если будет нужно, он не дрогнув толкнет вас