По острым камням - Ирина Владимировна Дегтярева

Петр, собственно, и не видел игиловских безопасников. С ними контактировала Джанант, она и передала им иракский паспорт Горюнова для проверки.

Джанант изменилась. Ее взгляд уже не казался загнанным, она перестала искать «варианты побега», убедившись, что попала в каменный мешок, который олицетворял Петр. Он вроде и не давил как-то изуверски, не издевался, но, сделав робкий шаг влево-вправо или вперед-назад, Джанант, уткнувшись ладонями, ощущала холодный камень. Однако, когда они отправились в сопровождении Зорова и Абдулбари из сирийского Мухабарата к границе с Ираком, Джанант на глазах стала обретать былую уверенность, приосанилась в своем никабе, и голос стал более властным.

— Ты же понимаешь, — сказала она еще в Латакии в конспиративной квартире накануне отъезда, — что я буду относиться к тебе на людях как к телохранителю, наемнику?

— И все же чуть лучше, — скорректировал ее намерения Горюнов, улыбаясь. — Все-таки я тебя спас и вытащил из боя. Так ведь? Ты теперь доверяешь только мне, и я всегда буду рядом во всех переговорах. Ты же там обретешь статус, не так ли, а стало быть, возможность принимать решения. Повысишь меня через время из телохранителей в свои личные помощники.

— Нам надо пережить проверки, — выразила сомнения Джанант.

Последние дня четыре перед отъездом они вдруг прекратили совершать саляты по пять раз на дню. Когда Джанант сказала Петру, что не стоит так усердствовать, достаточно пятничной молитвы, он воспринял это как провокацию. Сперва просто промолчал. Затем произнес глубокомысленно:

— «Среди вас нет никого, чье место в аду или раю не предписано Аллахом», — говорил Пророк, мир Ему и благословение Аллаха. «О, Пророк, поскольку Аллах предназначил нам наши места, можем ли мы удовлетвориться этим, отказаться от исполнения религиозных обрядов и долга?» — «Нет, потому что счастливый будет вершить добрые дела, а те, которые ничтожны, будут вершить злые дела».

Но по здравом размышлении понял, что сейчас ей нет смысла устраивать ему проверки. Все предельно ясно — он в ее глазах разведчик, а не богомолка. Чего лукавить?

Зоров, пообщавшись с девушкой в отсутствие Горюнова, сформировал о ней и вовсе нелицеприятное мнение.

— Та еще стерва. Петр, будь с ней осторожен.

Они спустились во двор сирийской конспиративной квартиры, оставив Джанант запертой в комнате. Вечер был жаркий, черное небо над плохо освещенным двором казалось близким, только руку протяни и ощутишь шероховатый бархат. И голос Зорова казался бархатным и усыпляющим, особенно после изматывающего перелета в транспортном самолете в Хмеймим с пересадкой. Петр подремывал с открытыми глазами, слушая психологические зарисовки Мирона вполуха.

— Она производит впечатление лживой, изворотливой…

— Одним словом — змея, — кивнул Горюнов и зевнул. — Ты плохой психолог. Во-первых, ты сам был в состоянии стресса, находясь рядом с ней. Страх и напряжение плохие советчики. Она тоже настороже и ведет себя не так как обычно. Конечно, Джанант непростая. Ей хватает образования и опыта, чтобы представлять реальную опасность. Но я для нее опаснее со всеми ее расписками, фотографиями, записями наших разговоров в этой квартире, — Горюнов мотнул головой в сторону окон конспиративной квартиры, — ты сам это прекрасно понимаешь. Ее сейчас куда больше занимает насущный вопрос — выжить и разобраться, насколько здорово облапошил ее папаша и использовал в своих интересах. Она бы наверняка была предана ему, если бы он хотя бы изобразил, что допускает Джанант к своим тайнам, доверяет ей и полагается на нее. Но он не счел нужным. Она же баба, никчемное, по сути, существо, но иногда полезное. Как если взять с собой в поход спички в дополнение к зажигалке. Вдруг колесико надежной зажигалки сломается, а спички, завернутые в полиэтилен, по счастью, не отсырели.

— А кто в твоей метафоре зажигалка? Сын Захида, что ли? — ехидно поинтересовался Мирон.

— Может быть, — зевнул Петр. — Но, как ни крути, а уязвленное самолюбие, оно и в Ираке, и в Сирии — самолюбие. Учитывая ее горячую кровь, излишки интеллекта и латентную эмансипированность, о которой она, может, и сама не догадывается… — он передернул плечами. — Гремучая смесь.

— Вот я и опасаюсь, как бы этот коктейль Молотова, рванув, не ударил рикошетом по твоей всезнающей и все понимающей персоне. Она выдала нам список тех, кого переправила в Афганистан и Пакистан в этот ее заезд в Сирию, вспомнила и тех, кого отправляла раньше. Пусть дальше работает самостоятельно. Ты же сам говоришь: «опытная, интеллектуальная». Справится. Остановись пока не поздно.

Джанант в самом деле, вспоров подкладку на сумке, извлекла оттуда список, даже с установочными данными боевиков. И Горюнов это счел полным доверием. Она выдала этот список именно Петру, проигнорировав Зорова.

Все правильно говорил сейчас Мирон и с точки зрения здравомыслия, и с позиции контрразведчика. Однако Горюнов опасался, что Джанант в одиночку проявит взрывной характер, сгорит сама и завалит все дело. А информация — вот она, плывет прямо в руки, по течению, надо только выбрать удачное место в русле информационного потока, чтобы выловить истину, а не старый башмак или вздутый труп старой лошади.

Если Джанант не разобралась в своем отце, где уж ей анализировать те поручения, что даст ей Захид, рассматривая их под новым углом зрения. Да, Петр повернул ее голову в нужном направлении. Она увидит то, чего не замечала раньше, сообщит об этом в Центр, и там уже все проанализируют. Но что если она упустит детали?

Горюнов промолчал, и Зоров перестал напирать с уговорами, зная, что такое глухое молчание шефа означает только одно — решение он не изменит. Зоров оставался в Латакии, чтобы заниматься другими делами УБТ и в то же время быть поближе к Ираку на случай, если придется Горюнову после проверки службой безопасности ИГ бежать из страны. Если получится вырваться.

* * *

… — Что-то тебя не слишком тут уважают, — Горюнов подзадорил Джанант, глядя на пыльный ковер с мечетью Бадшахи, что в Лахоре. — Могли жилье для представителя ДАИШ выбрать и получше.

— Здесь безопасно. Этот район… Главное, что нам сделали документ, подтверждающий наше родство. Тут не стоит жить в одной квартире чужим мужчине и женщине. Я потом никому не докажу, что ты мой охранник. А так — двоюродный брат.

— Вот и породнились, — Горюнов чинил табурет, развалившийся в первый же день, когда они с Джанант поселились в квартире в Равалпинди. После ремонта табурет выглядел так, словно пострадал при землетрясении. С улыбкой Петр вспомнил бабушкино выражение: «Мастер Пепко делает крепко». Когда он закончил изображать из себя хозяйственного мужчину, они с Джанант стали пить буйволиное молоко и есть чапати. Лепешки в Пакистане пекут отменные. А вся остальная еда, как и