Самая страшная книга 2014-2025 - Ирина Владимировна Скидневская

Очередной порыв ветра принес с собой едва уловимый запах дыма. Туган остановился, вдохнул морозный воздух и снова двинул вперед, позабыв об усталости. На десятки верст вокруг здесь не могло быть другого жилья, кроме дома Шудега.

Вскоре за дальними деревьями показалась неширокая проплешина, а на ней избушка из тесаных бревен, почти незаметная под высокой белой шапкой. Из трубы серыми клубами поднимался дым, растворяясь в чуть более светлом вечернем небе. Крыльцо изрядно замело; хозяин не посчитал нужным расчистить его от навалившего за день снега. К избушке притулился выглядевший давно заброшенным ветхий деревянный сарай; чуть дальше торчала полузаметенная деревянная будка, в которой охотник с трудом узнал отхожее место.

«Может, и нет его вовсе?»

Но шаман был на месте: когда Туган приблизился к избушке шагов на десять, дверь со скрипом отворилась, сгребая в угол крыльца небольшую снежную горку. В сумерках охотник различил сухощавую, но крепкую фигуру высокого старика, выскочившего на трескучий мороз без обуви, в одних штанах и нательной рубахе.

Многие знали, как выглядел Шудег, но не многим доводилось видеть его воочию. Минувшие годы почти не оставили на лице шамана своего отпечатка: его длинные волосы по-прежнему были чернее угля; лишь в густой бороде да кустистых, как у филина, бровях кое-где угнездились редкие седые нити. Люди сказывали, что и прежде он выглядел точно так же, нисколько не меняясь с годами.

Еще сказывали, что появился он в зырянском крае давным-давно, в то время, когда за ведовство полагался костер. Где он был и чем занимался раньше – никто не знал, а спрашивать самого пришельца отчего-то побаивались. Вскоре о Шудеге пошла слава как о великом колдуне и шамане, способном говорить с духами леса и просить у них помощи. Вести о нем дошли и до вологодского воеводы, правившего зырянами от имени далекого московского царя. Однажды пришел на Печору отряд стрельцов с наказом колдуна изловить и доставить в Вологду, где того ждали скорый суд и казнь. Стояла такая же лютая зима; стрелецкий отряд зашел на постой в затерявшуюся среди диких лесов деревню Вашку, переночевал, а после как сквозь землю провалился.

Нашли стрельцов на другую неделю в глухой тайге вашкинские охотники, собравшиеся идти на медведя. Солдаты валялись в глубоком снегу с посиневшими лицами и лопнувшими глазами; иные без рук или ног. Охотники до того оторопели, что забыли про медведя и бросились со всех ног обратно. Никто не знал, что с теми стрельцами стало, но пошел среди зырянских деревень слух, что сгубил их Шудег за то, что на него посягали. С тех пор колдуна больше никто не трогал, а бояться стали пуще прежнего.

– Никак гости у меня! Зачем пожаловал? – В голосе шамана не слышалось и намека на радушие.

– Охотник я, Туган, из Вашки. Помощь твоя нужна, шаман, – сказал Туган, отвесив колдуну положенный поклон.

– Ну да, – фыркнул тот, – когда ж иначе-то было? За просто так, язык почесать, ко мне никто не ходит.

– Не для себя прошу. На тебя вся надежда.

– Так уж и не для себя? Всяких я людей встречал, но бескорыстных не видывал.

– Так я… – Туган запнулся, уловив насмешку.

– Да проходи уже, чего на холоде торчать? – шаман посторонился, пропуская гостя в избу.

Туган снял снегоступы и прошел в тесные сени, заскрипев половицами. Из темноты тут же послышалось злобное рычание. Блеснули зеленью два звериных глаза.

Вздрогнув, Туган дернулся назад, лихорадочно рванул с плеча берданку.

– Ты ружьишко-то придержи, – не по-старчески тяжелая ладонь с длинными и крепкими пальцами вцепилась в его предплечье. – Мой он. По осени из капкана достал.

Когда глаза привыкли к темноте, Туган разглядел лобастую серую башку и угрожающе вздыбленный загривок. Незваный гость явно пришелся волку не по нраву.

– Назад, зверюга!

Окрик колдуна заставил волка отступить. Захлопнув зубастую пасть, волчара подарил охотнику еще один недобрый взгляд и шмыгнул в комнату. Шаман последовал за ним, а Туган, держа наготове берданку, – за шаманом.

В избе было жарко натоплено и царил полумрак; светил только огонь в печи. Туган осмотрелся. Под потолком висели сухие ветки можжевельника и пучки какой-то травы. В центре комнаты стоял самоструганый стол, у печи – полка с деревянной и глиняной посудой. В одной из стен вырезаны два небольших окошка, затянутых льдом и почти не пропускающих света. На противоположной стене висела старая шкура, в которой Туган с трудом узнал рысью.

Оглядев комнату, Туган невольно задержал взгляд на волке. Тот издал глухое ворчание.

– Не бойся, не тронет. Он у меня вроде собаки. А ну место!

Матерый улегся на разложенный в углу овчинный тулуп и положил голову на передние лапы, не сводя с Тугана пристального взгляда.

– Садись, – хозяин указал за большой стол, а сам прошел к печи и вытащил котелок и потемневший от времени чайник. Туган примостился на краю лавки; берданку поставил рядом, чтобы в случае чего быстро дотянуться и встретить хищника пулей. Шудег усмехнулся, но возражать не стал.

– Пей.

Шаман поставил перед гостем дымящуюся кружку с чем-то густо-зеленым, меньше всего похожим на чай. Туган принюхался. Варево пахло свежей хвоей и лесными травами.

– Пей, не бойся.

Охотник поднес к губам обжигающий край оловянной кружки, отхлебнул. По телу разлилось приятное тепло, и усталость чудесным образом отступила. Старик разложил похлебку в две деревянные миски и сел напротив гостя.

– Ешь.

В отличие от питья, еда выглядела вполне обычно. Туган не заставил себя упрашивать и с готовностью придвинул миску.

Шудег смотрел на него и усмехался. К своей тарелке он так и не притронулся.

– Сказывай, что за беда стряслась?

– Большаки приходили. Продотряд из Усть-Сысольска.

– И?..

– Третий раз за зиму. В первые два раза и так почитай все забрали: зерно, птицу, скотину… даже одежу, у кого лишняя была. Люди поначалу роптали, но терпели: ими тот венгр командовал, Фаркаш, может, слыхал про такого? Одноглазый, рожа страшная, точно в жерновах мололи… Он на Печоре два года лютовал: слово поперек скажешь – считай, не жилец. Вот народ и боялся.

Шудег дернул уголками бледных губ.

– Что случилось в третий раз?

Туган помрачнел.

– То без меня случилось, я тогда на охоте был… Явились они четвертого дня, пьяные, человек двенадцать… Бабы им в ноги кинулись, мол, отдавать нечего, уже кору с деревьев объедаем, а им хоть бы что. Стали по избам да сараям шастать,