Ночные гости - Альбина Равилевна Нурисламова

жизни, и внезапно живот скрутило резкой болью. «Молоко вдвойне вкусней, если после огурцов», – пришла на ум старая шутка, но было не до смеха. До дома еще минут двадцать ходу, не посреди улицы же присаживаться!

Он в панике стал озираться по сторонам, и взгляд упал на пустое, заколоченное здание. Заброшек в Горюново пруд пруди, но этот дом отличался от прочих. Был он нежилой; видимо, когда-то здесь размещался не то дворец культуры, не то библиотека или нечто подобное. Двухэтажная коробка, каменный мешок, а перед ней – широкая площадка, заросшая травой.

Здание выглядело не просто опустевшим и покинутым, но и мрачным, проходить мимо него было неприятно, как мимо кладбища или разрушенной церкви, а почему – бог весть. Во всякую чушь вроде ауры Гена не верил, но в этом случае ореол несчастья ощущался почти на физическом уровне.

По соседству никто не жил, дом слева сгорел, а в правый, Гена замечал, иногда приходила женщина. Вероятно, уехавшие владельцы попросили ее присмотреть за хозяйством.

«Что здесь было раньше? – подумал Гена. – Школа? Нет, она в другом месте, а двух школ в Горюново быть не могло».

Впрочем, рассуждать некогда: как ни крути, а вот оно – место, которое можно использовать в качестве туалета (мерзко звучит, ясное дело).

Гена пересек площадку и вошел внутрь. Дверь не была заперта за замок, распахнулась легко. Перед ним было захламленное помещение – вестибюль; оно сообщалось со вторым, куда более просторным залом. Слева виднелась лестница с деревянными перилами.

В здании было темно и сыро, дурно пахло подвалом, сырой штукатуркой, гнилым деревом и плесенью, а изнутри, из второго зала тянуло гарью. Похоже, когда-то в том помещении был пожар, догадался Гена. Возможно, огонь перекинулся и на соседний дом.

Гена опасливо шагнул вперед, оставив дверь открытой: страшно закрываться в этом месте, да и свет нужен, а из-за заколоченных окон он почти не проникает.

Мужчина перешел во второй зал, постаравшись отойти подальше от входа (вдруг кто заглянет), и, терзаясь стыдом и угрызениями совести, сделал то, зачем пришел.

Когда собирался уходить, приметил боковым зрением движение с левой стороны.

«Кошка?» – пронеслось в голове.

Но то, что привлекло его внимание, было гораздо больше кошки. Глаза привыкли к полумраку, и Гена с удивлением обнаружил в углу статую выше человеческого роста.

По замыслу создателя, по всей вероятности, это был ангел, скорбно склонивший голову и сложивший ладони в молитве. По крайней мере, крылья за спиной должны были указывать на ангельскую природу изображенного существа.

Однако в фигуре, закутанной в длиннополое одеяние, напоминающее балахон с капюшоном, чувствовалось нечто зловещее. Гена достал телефон, включил фонарик. Почему, спрашивается, ангел одет в черное? Это неправильно. Губы кривятся в злорадной ухмылке, а глаза…

Глаза были пустыми: вместо них клубились тьмой провалы.

– Она что, полая? Пустая внутри? – прошептал Гена.

Ему пришло в голову, что внутри статуи кто-то притаился. Видел Гену (и то, что он делал), следил за ним. От этой мысли сделалось дурно, хотя ясно, что никого там быть не могло. Как бы этот «кто-то» туда попал, спрашивается?

Гена решил поскорее убраться отсюда. Всё Горюново было сплошной черной дырой, но это уж чересчур. Мужчина поспешно попятился и едва не взвизгнул от неожиданности, когда прозвучал телефонный звонок.

Незнакомый номер.

«Катя?» – ёкнуло сердце.

Мгновением позже сообразил, что она не знает его номера, но уже успел принять вызов.

– Да? – негромко сказал он.

– Кириллов Геннадий Иванович? – строго спросили в трубке. – Это вы?

Женский голос, пронзительный и громкий, усиленный эхом, разносился по всему помещению, звучал требовательно и сердито.

– Да, – снова произнес Гена. – Это я.

Женщина сказала, что нужно что-то уточнить, поэтому ему следует прибыть по такому-то адресу в любой рабочий день, с девяти до пяти, при себе иметь паспорт.

– А куда подойти, простите? Я не понял, какая организация? – спросил Гена, ненавидя себя за лебезящие нотки, прорезающееся каждый раз, когда приходилось общаться с каким-либо официальным, начальственным лицом.

– Как это – какая? Я же вам сказала – страховая компания!

Она не говорила, но Гена не стал спорить, поблагодарил и пообещал явиться.

Черный ангел словно прислушивался к их разговору, смотрел на Гену из-под низко надвинутого капюшона. Гена остро пожалел, что назвал свое имя, точнее, подтвердил его.

Имя – это ведь важно. Угадал имя – победил демона (в фильмах ужасов всегда так). А еще, говорила когда-то бабушка, никому нельзя называть имя, которым тебя крестили. Очень мудро и правильно, если тебя крестили одним именем, а в паспорте записано другое.

Впрочем, это, наверное, суеверия.

«С какого боку здесь имена, какая разница!» – рассердился на себя Гена.

Надо уходить, чего застрял? Он повернулся, чтобы уйти, и краем глаза снова заметил движение. Нет, конечно нет, просто померещилось! Гена бегом побежал к двери, ведущей в вестибюль, и, когда был возле нее, не удержался и посмотрел назад.

Чертов истукан передвинулся. Гена готов был поклясться, что он немного сместился, подвинувшись вперед.

«Показалось. Темно, толком ничего не видать, пропорции искажены…»

Гена не стал додумывать эту мысль; рванул к выходу, хромая сильнее обычного, с ужасом ожидая, что дверь захлопнется перед носом, отрежет путь к свободе и запрет его здесь вместе с кошмарной статуей.

Этого не случилось, и Гена выскочил из заброшенного здания. Дыхания не хватало, он весь взмок, и порыв ветра, который налетел на него на улице, показался обжигающе-ледяным.

Накрапывал дождик, но теперь это представлялось меньшим из зол. Гена ковылял через площадку, боясь (и вместе с тем желая) обернуться. Мнилось, кто-то смотрит на него; чуждый, стылый взгляд прилип к спине.

«Не оглядывайся, плевать, это нервы», – уговаривал себя Гена, но, разумеется, обернулся.

Статуя стояла в дверном проеме. Черный ангел смотрел на Гену пустыми глазницами, ухмылялся и словно говорил: «Тебе не укрыться от меня».

Гена, издав приглушенный вопль, поспешил прочь, припадая на больную ногу, стараясь двигаться со всей возможной скоростью. Мышцы ныли, нога горела, но он не сбавлял шага. Больше не оглядывался, но ему постоянно казалось, что сквозь шелест дождя он слышит позади себя шаги каменного гостя, который вот-вот настигнет его.

Однако Гене повезло. Когда он добрался до дома, дождь лил вовсю, но улица была пустынна, никто Гену не преследовал, и он с облегчением захлопнул дверь, задвинул засов и повернул ключи в обоих замках. И занавески всюду задернул, а были бы ставни, закрыл бы и их.

В тот вечер он снова выпил – иначе не мог успокоиться, хотя и ругал себя за слабость