Самая страшная книга 2014-2025 - Ирина Владимировна Скидневская

Ксюшка хихикнула и продолжила рисовать в углах листа синие паутинки. Николаич присел рядом и погладил ее по волосам.

Тихо работало радио, на плите подгорала картошка. В трубах ворочалось. Отец и дочь ждали к ужину маму, которая никогда не придет.

Они забрели в промышленный район на окраине. Дома остались за спиной, слева виднелись волны сопок, справа – спрятанные под снежными шапками гаражи, мастерские, еще какие-то постройки. Дым от горящего завода поднимался над крышами позади. А впереди, словно мостки над водой, тянулись над сугробами две толстенные трубы, обмотанные изоляцией. Кое-где торчали лохмотья стекловаты.

Витек подошел к трубам, запрыгнул. Под темно-синим небом были видны вдалеке силуэты статуй. Безголовый терпеливо тянул руку вверх.

– Все дороги ведут к котельной, – сказал Витек, и они зашагали вперед.

Витек чувствовал, как под подошвами переливается тепло, но старался не обращать внимания. Трубы шли параллельно друг другу, как две лыжни. Их разделяла только узкая щель, снизу подпирали сугробы. В умирающем свете вокруг поблескивало белоснежное море снега.

Они одолели половину пути, когда сзади рвануло. Витек повернулся и обомлел: в поселке будто вставало солнце. К небу ползло ярко-оранжевое сияние, в окнах мелькали вспышки. Алое зарево накрывало дома.

– Ну нахер это место, валим.

Он прибавил ходу и не сразу заметил, что Толик отстал.

– Эй! – крикнул Витек.

Толик не реагировал. Стоял столбом, глядя туда, где ослепительный свет пожирал темноту. Витек, матерясь, дошагал до Толика, опустил руку ему на плечо и отшатнулся, когда тот повернул голову. В его глазах не осталось белого цвета, по щекам медленно сползали кровавые слезы.

– Я увидел, – сказал он, не моргая. – Теперь увидел.

Сделал неловкий шаг, и нога соскользнула в зазор между трубами. Туда пролезло бы от силы три пальца, но сначала в щели исчезла ступня, а потом и колено. Как сухие щепки хрустнули кости. Толик закричал и завалился набок.

Трубы начали едва заметно вращаться, будто валы в машинке для раскатки теста. Витек мгновение балансировал на них, как канатоходец, скользил и спотыкался. Он бы повторил участь друга, но успел вовремя спрыгнуть в сугроб. А нога Толика тем временем продолжала уходить вниз. Снег вокруг наливался красным.

– Твою ж мать! Держись, Толяс!

Витек провалился по пояс; казалось, снег попал даже в трусы. Чертыхаясь, дрожа от холода, он пробирался к Толику – ползком, рывками, делая неуклюжие шаги.

– Оно всегда тут было, – прошептал Толик. – Задолго до людей.

Трубы провернулись с глухим металлическим звуком. Треснули тазовые кости, Толик взвыл. Оставшаяся на поверхности нога вывернулась под невероятным углом. Трубы расплющивали его, перетирали в труху.

– Сука, сука, сука! – орал Витек, добравшись до труб, охаживая их кулаками, выдирая куски стекловаты, под которой пульсировало живое, теплое.

– Оно и есть труб-бы, – хрипел Толик. – Вся сис-стема. Больше пос-селка.

Трубы резко сделали пару полных оборотов, и в стороны брызнула кровь. Толика не стало. На снег сползло нечто бесформенное, развороченное, изломленное. Бах! И вместо человека – заляпанная красным армейская шапка да прилипшие к стекловате куски плоти.

Витек побежал. Вернее, думал, что побежал. Снег был повсюду: он ломался, проваливался, норовил задержать, оставить здесь навсегда. Но Витька подгоняло гудение труб. Эти твари еще не насытились, скрежетали недовольно; точно зловонное дыхание, от них поднимался пар.

На лице застывали слезы, кровь, но Витек двигался вперед. Он не собирался умирать. По крайней мере не сегодня. Мир вокруг делили темнота и снегопад, а для Витька сейчас существовала только поднятая кверху рука каменного солдата.

…Из трубы котельной валил дым. Не такой, как в поселке, а блекло-серый. Возле входа кто-то рассыпал уголь.

Путь от места смерти Толика Витек преодолел в каком-то трансе, будто вне времени. Мышцы горели огнем, одежда задубела. Он рванул дверь, и изнутри дыхнуло сухим жаром, от которого на лбу сразу выступила испарина. Воздух дрожал – казалось, что и все трубы дрожат в легких конвульсиях, будто дышат, будто судорожно пропускают сквозь себя тепло. С них гулко капала на бетонный пол вода.

Дверь в дежурку была распахнута. Витек влетел туда и увидел Акопа, который с одеялом на плечах стоял у буржуйки и горстями высыпал уголь прямо в огненное нутро. Телевизор больше не работал, Сашки нигде не было.

Акоп повернулся: кожа на щеках лопнула, словно кожица помидора, глаза налились красным, а волосы дымились. Витек увидел набухшие обгоревшие губы, похожие на переваренные сардельки. Эти сардельки шевельнулись.

– Холодно, – сказал Акоп, и наваждение пропало.

Витек сглотнул, чувствуя, как иррациональный страх еще больше накрывает с головой.

– Сквозит откуда-то, чувствуешь? Будто щель. Все тепло выдувает. Надо бы проверить. А то заснем, буржуйка остынет, и замерзнем на хрен.

В дежурке было нестерпимо жарко, хотелось раздеться до трусов. В печи потрескивало.

– Мы валим, Акоп. Где Сашка?

– А мне откуда знать? С вами же ушел.

Он дернул плечом. Языки дрожащего света лизали блестящее от пота лицо. Акоп натопил, как в бане. Витьку не хватало воздуха.

– Значит, нет уже Сашки. Вдвоем уходим, только не спорь.

Витек, роняя посуду, стал сгребать в вещмешок еду со стола.

– Как это вдвоем?

– Акоп! Просто послушай! Если не уйдем, тут нас и похоронят!

Витек вышел из дежурки и двинулся к генераторной, чтобы забрать канистру. Он не был уверен, что машина действительно там, где сказал Николаич. Но если там, много ли в баке топлива? Лучше было подстраховаться.

В коридорах тоже было жарко, но терпимо. Теперь здесь грело все. На вертикальной трубе, уходящей под потолок, висел счетчик для измерения давления. Стрелочка под стеклом, дрожа, медленно поднималась по делениям вверх.

По трубам пронесся гул. Вроде бы кто-то вскрикнул. Коротко, едва слышно. Несколько тонких труб под окнами задрожали, завибрировали.

Витек замедлил шаг, прислушиваясь. Может, это был не крик, а очередной порыв ветра? Или Сашка все-таки жив?..

Раздался еще один вскрик, теперь уже отчетливый – из дежурки.

Витек выругался и поспешил обратно.

Акоп стоял на диване, прощупывая стену. Всюду лежал уголь. По комнате плясали блики огня.

– Сквозит же! – прикрикнул Акоп, непонятно к кому обращаясь. – Весь жар выдувает! Слышите? Надо найти!

Громыхнуло где-то, затряслась буржуйка, и тогда Витек расслышал трещотку. Прямо здесь, в дежурке. В трубе у стены. К ней обернулся и Акоп.

– Это еще что за херня?

Трещотка ответила ему. В трубе зашевелилось, поползло. Казалось, даже свихнувшийся Акоп удивился. Витек, пятясь к двери, едва не