Лес Самоубийц - Джереми Бейтс

замечал его в толпе близ станции. Несколько раз я встречал его гуляющим (точнее сказать, ковыляющим) рука об руку с хромым пареньком ростом не более четырех футов. Такое соседство противоположностей не могло быть простой случайностью, и я долго раздумывал над тем, как нашли друг друга эти два изгоя.

Так или иначе, среди японцев нашлось бы немного людей, способных пронести на себе Томо как мешок с мукой. Но, возможно, Джон Доу был из другой страны? Это маловероятно. Встреча в японском лесу с шестифутовым русским или датчанином, да еще и с маниакальными наклонностями, представлялась крайне маловероятной.

Мой взгляд упал на Нила. Почему он избежал гибели? В конце концов, он представлял собой самую легкую мишень. Он уже обездвижен и находился в стороне от нас. Так отчего Джон Доу обошел его стороной? Потому что Нил не опасен?

Или убийца оставлял самую легкую жертву на десерт?

— Ребята, вы вообще собирались дежурить, — внезапно нарушила тишину Мел. — Вы говорили, что будете подменять друг друга.

— Мы дежурили, — ответил я, уже зная, к чему это приведет.

— Так Томо убили в смену Джона?

— Нет, — ответил я. — В мою.

— И ты ничего не заметил?

— Я спал.

— Ты заснул?

— Меня никто не разбудил.

— И кто должен был тебя разбудить?

Я ничего не сказал, чтобы не обвинять Джона Скотта. Это было бы нечестно. Это я, а не он, придумал всю эту историю с дежурствами. Он не верил в призраков, так же как и я. Как глупо он должен был себя чувствовать, сидя в темноте в одиночестве, выглядывая среди деревьев воображаемых врагов! Я бы, наверное, тоже заснул после получаса такого сидения.

Девушки, однако, не желали проявлять снисхождение. Они пронзили Джона Скотта ледяными взглядами.

— Почему ты не разбудил Итана? — начала Нина.

Джон Скотт пожал плечами.

— Я уснул.

— Господи! Ты такой…

— Я полагаю, ты и это на меня хочешь повесить?

— Да не о тебе речь! — воскликнула Мел. — Томо погиб! Он мертв! Ты вообще понимаешь? Так трудно не поспать два часа?!

— Я что-то не заметил, чтобы ты вызывалась подежурить.

— Я бы не заснула!

— Мне плевать.

— Доплюешься!

— Я сказал, плевать!

— Черт, Джон, ты просто редкостный мудак!

Наконец-то, подумал я, Мел это поняла.

— Ты говорил, та женщина неудачно покончила с собой, — размышляла вслух Нина. — А что, если нет? Что, если ее убили, как Томо и Бена?

— Невозможно, — немедленно ответил Джон Скотт.

Прошло еще полчаса. Было девять двадцать четыре утра. Немного прояснилось, воздух стал чуть теплее. Но солнце все так же отказывалось показаться, небо оставалось унылым и серым.

— Почему нет? — не отступала Нина.

— Крики доносились издалека. Два-три километра, я бы сказал. Как бы он так быстро вернулся сюда в темноте?

— У нас был костер, он мог его видеть.

— Не с такого же расстояния. Он должен был идти в полной темноте.

— Значит, он может так ходить.

Джон Скотт хмыкнул.

— Хорошо, возможно, — согласился он. — Но давай пройдемся по фактам. Две ночи назад он убил Бена. Это значит, что он был где-то поблизости. Таким образом, между той ночью и сегодняшним утром он должен был скитаться по лесу в поисках новой жертвы, по счастливой случайности найти ту женщину, убить ее, а потом вернуться к нашему лагерю и укокошить Томо, и все это в течение пары часов. Так, что ли? Это же нереально сделать за одну ночь!

— Почему мы? — задумчиво произнесла Мел. — Почему он преследует нас?

— Потому что мы другие, — сказал он спокойно.

— В смысле?

— Мы иностранцы. Может, ему захотелось перемен.

— Перемен чего?

— Ну, передохнуть от убийств японцев.

— Ты думаешь, он тут постоянно кого-то вешает?

— Люди, которые убивают без причины, — вступил я, — они больные. У них проблемы. Они не могут контролировать свои желания. Представь себя на его месте. Что лучше: шататься в поисках потенциальной жертвы по Токио, где велик риск попасться, или же устроить рабочее место в лесу, где и так есть постоянный поток жертв и где никто не удивляется, когда находит мертвеца? Никто не заподозрит, что это убийство, не начнет расследование. И ты всегда вне подозрений.

— Ты думаешь, он серийный убийца?

— А что, может, ты и прав, — отозвался Джон Скотт. — Чуваку плевать, что его жертвы и так намеревались покончить с собой. Он просто хочет почувствовать адреналин, забирая их жизни. Может быть… Может, он даже следит за парковкой. Выбирает себе добычу и идет за ней.

— Звучит страшно, — сказала Мел.

— А возможно, — продолжил развивать мысль Джон Скотт, — он сам явился сюда, чтобы покончить с собой. Решил повеситься, а потом передумал, но возвращаться в человеческое общество не захотел, поэтому теперь вешает других.

Видя, что девушки начинают нервничать, я решил закончить беседу.

— Кто бы он ни был, он трус, нападающий только по ночам. Но сегодня нас уже здесь не будет.

Следующие два часа тянулись мучительно медленно. Большую часть времени я занимал себя мыслями о хоккейной команде «чикагских ястребов», которые не брали кубок Стэнли с тысяча девятьсот шестьдесят первого года, но являлись тем не менее иконой для меня на протяжении всего детства. Когда мне было одиннадцать, отец порадовал нас с Гэри билетами на матч с монреальцами. Шел восемьдесят восьмой год, «Ястребы» все еще играли на старой ледовой арене, более известной как «Сумасшедший дом на Мэдисон». Кажется, я провел даже больше времени, наблюдая за бушевавшими фанатами, чем за игроками на льду, и мне навсегда врезались в память запахи прокисшего пива и пота, которыми были пропитаны трибуны, рев толпы, раздававшийся, когда «Ястребы» забивали, от которого трясся весь стадион, и мелодия на волынках в коротких перерывах.

Я решил проведать Нила. Резко поднявшись, я чуть не упал, потеряв равновесие.

— Нил, старина, тебе лучше?

Он попытался облизать губы, но слюны не было.

— Томо? — спросил он глухим шепотом.

— Тебе надо что-нибудь? — спросил я, проигнорировав его вопрос.

— Томо? — с трудом повторил Нил. Наверное, у него распух язык, потому что это прозвучало как «домо».

Я покачал головой.

— Что слу-чи-лось?

— Полиция скоро прибудет. Через час или два. Мы готовимся уходить. Ты хочешь в туалет?

Нил кивнул, и я помог ему подняться. Он неуклюже, как маленький ребенок, зашел в лес, согнулся. Нил больше не блевал и не стонал, но было видно, что состояние его тяжелое, возможно, критическое.

Он оперся о дерево и непослушными пальцами расстегнул ширинку. Мы не отошли и десятка метров от лагеря, но я даже здесь чувствовал себя как под прицелом и внимательно осматривал окружающий лес.