Самая страшная книга, 2014–2025 - Ирина Владимировна Скидневская

Там Горислав Игоревич обратился к первому попавшемуся ему на глаза пожилому, смуглому до черноты мальдивцу, уныло сидящему на корме видавшего виды катера. Арабского старик не знал, зато бегло говорил по-сингальски. Название «Сладулин» ему ни о чем не говорило, тогда профессор показал карту. Увидев красный кружок, лодочник кивнул и заявил, что ходу туда около часа, и обойдется эта поездка Костромирову в пятьдесят американских долларов. Профессор попробовал сбить цену до тридцати, но старик заупрямился. Сторговались, с учетом вечернего времени, на сорока долларах. Когда Костромиров умостился на одной из двух деревянных скамеек, лодочник натянул выгоревший клеенчатый навес и завел дизель.

Легкая дони крылатой рыбешкой прыгала с волны на волну, а Горислава Игоревича вдруг ни с того ни с сего охватила непонятная, какая-то отчаянная веселость. Да черт с ним, с нуворишем этим вместе с его приятелем-маньяком, подумал профессор. Из-за чего он, в самом деле, переживает? Не впервой ему ввязываться в подобные авантюры. Далеко не впервой… Конечно, возраст уже не тот… Ну вот и будет повод вспомнить молодость. Еще поглядим, кто кого в конечном итоге использует!

Но вот лодочник каким-то чудом — ориентируясь по звездам, не иначе — привел дони к нужному островку и, ловко вписавшись в узкий разрыв кораллового ожерелья, пришвартовался к простому дощатому причалу-освещенному единственным фонарем.

Горислав Игоревич перебрался на причал и бросил взгляд на воду. В кругу света, падающего от фонаря, дефилировали несколько акул; одна из них — не менее двух метров в длину.

— Это коралловые акулы с черными плавниками, — махнул рукой старик-лодочник, увидев замешательство Костромирова. — Они не опасны. Но после заката лучше не купайтесь. Особенно за рифом. Может приплыть и акула-молот.

— Спасибо за предупреждение, — искренне поблагодарил его профессор.

На противоположном конце причала мелькнул луч карманного фонарика.

— Кого тама лешай принес, е? — раздался из-за стены мрака гундосый голос.

— Костромирова, — отозвался профессор, — Горислава Игоревича. Разве Сладунов не предупредил о моем приезде?

— A-а… Ну да. Борис Глебыч звонил про вас.

Доски настила заскрипели под чьими-то увесистыми шагами, и из темноты выступил широкоплечий мужчина в гавайской рубахе, шортах-бермудах и надвинутой на глаза бейсболке.

— Антон Степанович, если не ошибаюсь? — спросил Костромиров, приглядевшись к конопатой физиономии встречающего.

— Антоха я, ага, — протяжно прогнусавил тот, — Сторож, е, тутошний. Багаж свой давайтя, что ля.

Горислав Игоревич протянул Антону один из двух дорожных баулов.

— Пойдемтя, — повернулся к нему широкой спиной Антоха, — да под ноги глядитя, спотыкнетеся, не ровен час.

«Что у него за выговор? — размышлял профессор, следуя за Антохой. — Нарочитый какой-то. Так сейчас и в деревнях не говорят. Разве что в самых глухих… Да не придуряется ли он?»

Сторож сошел с причала и заскрипел по песку, светя под ноги фонариком. В стороны прыснули какие-то мелкие ракообразные. Сразу за причалом тьма стала совершенно непроглядной, и Горислав Игоревич мог лишь догадываться, что Антоха ведет его по узкой тропке среди кустарников и высоких травянистых растений.

Всюду понизу угадывалось движение неких живых существ, слышалось сухое шебуршание множества лапок. Профессор помнил, что на Мальдивах опасных для человека животных не водится, но ступать все равно старался аккуратнее.

Луч фонарика высветил ряд древесных стволов, нечто вроде недлинной аллеи, в конце которой взору Костромирова открылась сладуновская усадьба. Из-за облаков как раз вынырнула полная луна, и профессор смог отчасти разглядеть приземистое двухэтажное строение с открытой верандой или террасой; из трех окон первого этажа струился неяркий желтоватый свет.

Антоха провел Костромирова через веранду и открыл дверь.

Миновав темные прихожую и короткий коридор, они попали в обширное слабоосвещенное помещение вроде гостиной. По периметру стояли семь кресел в стиле «рококо», никак не согласующийся с ними черный кожаный диван и несколько столиков из ротанга со стеклянными столешницами. По стенам висели старинные на вид зеркала и несколько картин; над креслами — цветные бра в турецком стиле. Но горели из них только три, отчего гостиная тонула в полумраке.

— Располагайтеся, — повел рукой сторож, — дядя Вася сейчас прийдет. Коли в силах, е. Покажет вам апартаменты. А я покамест — на кухню. Гляну, како тама у Степаниды с ужином.

Антоха опустил багаж на пол, косолапо переваливаясь, пересек гостиную и скрылся за одной из четырех дверей.

* * *

Горислав Игоревич посидел минут пять в кресле, Потом это ему наскучило, он поднялся и стал разглядывать картины. Как и мебель, картины совершенно не гармонировали между собой. Две из них были выполнены в манере южных полотен Гогена — с обнаженными туземками и пальмами, два других полотна являли собой пасторальные пейзажи а-ля Франсуа Буше, а на пятой картине был изображен Борис Глебович Сладунов собственной персоной. Хозяин острова стоял в полный рост в строгом костюме с медалькой на левом лацкане; он опирался правой рукой об усеченную античную колонну и бесстрастно взирал на потенциальных зрителей. Самодержец да и только, усмехнулся про себя Костромиров.

Тут послышались чьи-то нетвердые шаги, дверь, за которой недавно исчез сторож-садовник, распахнулась, и в комнату вошел пузатый мужчина лет пятидесяти пяти — шестидесяти, отдаленно напоминающий Сладунова. Одет он был в застегнутую на все пуговицы белую рубаху с короткими рукавами и синие брюки; на ногах — черные лакированные ботинки. Его круглое, испещренное красными прожилками лицо украшали пышные прокуренные усы и старорежимные бакенбарды; картофельный нос блестел, точно начищенная армейская бляха. Он поставил на ближайший столик принесенный с собой бронзовый канделябр с пятью горящими свечами и, чуть качнувшись, шагнул к Гориславу Игоревичу, приветственно протягивая руку.

— Ковалев Василий Васильевич, — зычно, по-военному, представился он, дыхнув на профессора злым водочным духом, — майор в отставке. Служил в морской авиации.

— Очень рад, — поздоровался Костромиров, — Ну а я, как вы понимаете, Горислав Игоревич Костромиров, ваш временный жилец.

— Профессор из Москвы, — кивнул майор — Знаем про вас, так точно. А я здесь в должности управляющего состою. Что ж, кубрик вам уже обустроен, на втором этаже, по трапу и направо… Гхм… Я-то полагал, что вы эдакий старичок в пенсне и ермолке, ну да ладно. Так-то еще и лучше. Ужин у Степаниды будет готов через тридцать минут. А пока я провожу вас в кубрик — тьфу, отставить! — в гостевую комнату.

Ковалев взял одну из сумок Горислава Игоревича и потянулся за канделябром. Но вдруг замер и, откашлявшись, предложил:

— Или желаете с дороги рюмашку хлопнуть?

— Благодарю, нет, — отказался Костромиров. — Жарко. За ужином, может быть. Пивка холодненького.

— Как прикажете, — неодобрительно пробурчал Ковалев.

— Электричество нам велено экономить, — пояснил он, ведя профессора длинным