Лики страха - Влад Райбер

Стоял у плиты, помешивал свою похлёбку и вдруг услышал за спиной голос мальчишки:

– Зачем ты варишь нашего брата?

Я обернулся. За мной стояли эти мелкие двойняшки, злобно улыбались.

– Сгиньте! – крикнул я.

– Зачем ты варишь нашего брата? – теперь это спросила девочка.

Я машинально заглянул в кастрюлю и увидел, как над водой всплыли спинка и косматый затылок младенца.

Гадкие близнецы рассмеялись. Я взвыл даже не от страха, а от отчаяния. У меня больше не было сил терпеть это!

Я перестал наводить порядок в квартире и жил среди раскиданных вещей. Стоило убраться, и мне сразу устраивали погром. В отличие от бесят, чёрт мне на глаза не показывался, но я постоянно чувствовал в квартире его присутствие. Слышал его звериное дыхание, находил всюду клоки чёрной шерсти, грязные отпечатки копыт на коврах.

Моя жизнь превратилась в кошмар.

***

Мама лежала в больнице вторую неделю. Я старался навещать её каждый день, но часто заставал её спящей. Она не хотела просыпаться даже для того, чтобы увидеть меня. Мама словно сбегала от реальности в сон, чтобы не терпеть своё состояние в парализованном теле.

Но когда я в очередной раз пришёл она не спала и, кажется, ждала моего прихода.

– Вова, возьми стул, садись рядом, – мама сказала это более-менее гладко, и я обрадовался, подумав, что ей становится лучше, но потом она добавила, что собирается исповедоваться мне и попрощаться.

– Мама, ты не умираешь, всё будет хорошо! – я сжимал её здоровую руку, мне даже думать об этом не хотелось.

– Сын, ты меня послушай, мне надо тебе рассказать, – было заметно, что мама очень старалась овладеть онемевшим ртом, вкладывала усилие в каждое слово. – Я скоро умру, и ты будешь жить сам. Меня заберут сегодня ночью. Ты послушай про мои грехи, какой ценой я на земле держалась.

Я плакал, зажмурив глаза. Не хотел ничего слышать.

– Первый удар у меня был ещё в молодости, я была как ты! – рассказывала мать. – Лежала два месяца. Врачи ничего не могли сделать. Отец ко мне даже священника водил, чтобы он учил меня молиться. Я молилась день и ночь, плакала и всё напрасно. Я тогда в злобе крикнула батюшке, что если Бог мне не помогает, то пусть поможет чёрт! Этот… перепугался моих слов и ушёл… А я на следующее утро встала с постели, как ничего со мной не было и стала жить как раньше. У меня был жених, я забеременела, а он сбежал. И так одной было тяжело, а у меня ещё и двойня родилась!

– Какая двойня, мама? – не понимал я. – Один ребёнок у тебя. Это я – сын твой.

– Слушай, не перебивай меня! – заворчала мать. – Двойня у меня родилась. Андюша и Ясмина. Мне с ними было трудно, денег не хватало. Летом в пионерских лагерях посуду мыла, там копейки платили, но я работала, чтобы хоть сумку еды с кухни детям принести. А они росли, хулиганили. Житья не было… На работе чан отмываю, а руки дрожат. Вдруг чувствую, что мне в голову ударило, как тогда… и ноги подкашиваются. Пока я падала, как целую жизнь прожила. Всё вокруг потемнело, падаю в пропасть. Слышу страшный голос, он мне говорит: «Пришло время возвращать долги!». А я падаю, падаю вниз в темноте и кричу: «Отпусти! Что хочешь сделаю, отпусти только!». Думала, либо я умру, либо меня опять паралич хватит. Ни того ни другого мне не хотелось. Голос этот спрашивает: «Что взамен отдашь?». Я ответила: «Детей не пожалею!». Так и сказала! Я ведь их не любила и не хотела никогда. Отец мой уговорил рожать, а сам никогда с ними не помогал… Я пообещала своих детей и упала на пол. Ко мне сбежались все, засуетились, а я сама поднялась и чувствовала себя здоровой, даже не ушиблась. Только мне было ясно, что двойняшек моих скоро не будет. Знала с кем договорилась. Андрюшу и Ясмину машина переехала прямо во дворе. Так я сразу за два своих удара расплатилась. Их жизнями!

Я слушал всё это и чувствовал, как холодеют мои пальцы в руке матери, а она всё говорила и говорила…

– Несколько лет я смогла пожить свободно, а потом со мной опять случился удар. И пока я падала мне голос на ухо сказал: «Отдашь младенца!», я сразу ответила: «Отдам!». Так я опять спаслась от паралича. Никакого младенца у меня тогда не было, но я настолько боялась снова оказаться прикованной к постели, что решила заделать ребёнка с первым встречным… Я от сына прямо в роддоме отказалась, даже в руки его ни разу не взяла, знала, что ему не жить. Вовка, я в чём тебе каюсь? Я же и тебя родила, чтобы в следующий раз тобой перед чёртом расплатиться. Но столько лет прошло, ты вырос у меня… Я когда на кухне стояла, мне голос на ухо сказал: «Мальчишку!». То есть тебя! А я сказала: «Не отдам!». Мне он тогда злобно рыкнул: «Десять дней думай!». Вот я и свалилась с параличом. И что тут думать? Жить мне уже некуда! Сегодня десятый день! Сегодня он придёт про тебя спрашивать. Мои дети тоже приходили. Ждут, когда я дам ответ. Но я тобой не пожертвую. Ты живи! Меня не помни! Сам живи! Понял?

Это было последнее, что сказала мать, обращаясь ко мне. Потом она уставилась в потолок и стала повторять: «Не отдам! Не отдам! Не отдам!». Я рыдал, уткнувшись лицом ей в руку. Прибежала медсестра, попросила меня уйти в сторону. Мама хрипела и задыхалась. Такой я её запомнил… Санитары выкатили койку из палаты. Скоро мне сообщили, что её не стало.

***

У меня была только мать и никого больше. Редко, когда люди теряют родителей в восемнадцать лет. Мне не повезло. После похорон матери, разгул нечисти в моей квартире закончился. Они забрали её и ушли.

Я понемногу стал наводить в квартире порядок. Выбросил погибшие цветы, повесил шторы на место. Складывая вещи в комнате матери, я случайно нашёл в шкафу запрятанную фотографию. На ней были двойняшки – мальчик и девочка с короткими стрижками. Мои погибшие брат и сестра, о которых я ничего не знал и считал бесятами. Может они теперь и есть бесята…

За маму я не молюсь и не хожу в церковь ставить свечи. Не верю, что в этом есть смысл.