Башня из слоновой кости - Паола Барбато

ходила, не могла есть без посторонней помощи. Мы боялись, что это навсегда, но, к счастью, при поддержке замечательных людей, которых я никогда не устану благодарить, спустя несколько недель появились первые признаки восстановления. Сегодня она по-прежнему ничего не может делать сама, но она реагирует, двигается, отвечает на стимулы.

– И все это из-за слишком высокой дозы яда, – заключил адвокат.

– Нет.

На этот раз ответ Луки прозвучал быстро и уверенно.

– Нет?

– Нет. Если бы Кларе сразу вызвали рвоту и «скорая» приехала бы раньше, последствия были бы не такими ужасными.

В этот момент, впервые с 27 июля прошлого года, Лука Фольцони поднял взгляд на свою жену.

– Ты знала, знала, что ей необходимо было вызвать рвоту, что я бы справился с ядом, и Андреа тоже, он старше, но она – нет, потому что она была… – Его голос дрогнул. – …Совсем малютка. Но ты все равно ждала. От страха, потому что была не в себе, не знаю. Но ты ждала, пока я не велел тебе вызвать «скорую». И даже тогда ты не сделала этого сразу, сначала ты заставила Андреа вызвать рвоту, а потом сказала мне отнести Клару наверх, в ванную. Там ты засунула ей два пальца в горло, а потом облила ее холодной водой, не знаю, что… что ты собиралась делать. И только когда ты увидела, что она не реагирует, а я тоже свалился и лежал на полу, только тогда ты позвонила. Если бы ты не потеряла это время, Клара избежала бы всего этого.

Судья сказал, чтобы последние слова не учитывались, и попросил Луку вернуться на место. Именно тогда он выкрикнул:

– Ты была ее матерью! Ты должна была ее спасти! ТЫ ДОЛЖНА БЫЛА ЕЕ СПАСТИ!

Его вывели из зала суда.

С тех пор она больше его не видела.

* * *

Тринадцать лет разделяли женщину за дверью и мужчину внутри. На мгновение Маре показалось, что он ее не узнал, но потом она вспомнила фотографию из удостоверения личности, растиражированную во всех газетах и показанную по всем телеканалам. Она ждала его реакции – любой.

– Ты одна? – спросил Лука.

– Да. – Мара тут же подняла руки. – Можешь вызвать полицию, я собираюсь сдаться.

– Хорошо, – ответил он.

Он не сделал ни малейшего движения, чтобы впустить ее в дом.

– Как ты узнала, что я здесь? – спросил он вместо этого.

– Мойра сказала. То есть Эвелина. Мы были вместе в «Структуре».

– Я знаю, кто такая Эвелина Корианджели.

Его тон не был ни резким, ни враждебным – скорее нейтральным, безразличным Мара понимала, что не стоит ждать от этой встречи ничего хорошего, но, как и Мария Грация, она решила, что хочет увидеть своего мужа – бывшего – в последний раз, прежде чем ее снова где-то запрут – неизвестно где и неизвестно на сколько. Она знала, что будет тяжело.

легкого пути после всего этого просто не существует

– Она… была?… довольно хорошо разбирается в компьютерах и нашла, где ты живешь. А потом выяснила, что мама оставила тебе этот дом для детей, и я подумала, что, раз сейчас на тебя будут наседать журналисты, ты, возможно, приедешь сюда, чтобы отдохнуть.

Лука приподнял брови, но не сдвинулся с места. Мара поставила на землю тяжелую сумку Мойры, от веса которой ломило руку. На плече у нее висел военный рюкзак с разными мелочами Фьяммы, но его она не сняла – этот груз ей все равно предстояло нести. Лука посмотрел на сумки, потом на нее. В глубине души он сопротивлялся, пытаясь сдержать какой-то порыв, в то же время практично оценивая ситуацию.

– Ты ведь пришла не без причины?

да

Мара кивнула.

– Я хотела сказать тебе, что никого не убивала. Ты можешь мне не верить, это естественно. В этой сумке у меня бутылочка с ядом, с пипеткой. Но я ее не использовала. Они найдут ее при мне, проанализируют, выяснят, что он похож на тот, от которого умерли все те люди, но он не тот же самый. Потому что… – она помолчала, подбирая слова, – …потому что мой сделан лучше. Он не убивает, если только не выпить его весь разом. Он был нужен только мне. В любом случае вину возложат на меня, и я приму ее, если это остановит смерть всех, кого я встречаю. Меня это устраивает. Но я хотела сказать тебе, что это не моих рук дело. И я хочу, чтобы ты передал это Андреа и Кларе. Скажи им, даже если сам не веришь. Скажи, даже если они мне не поверят. Больше я ни о чем не прошу.

Лука нахмурился.

– У тебя с собой яд?

– Да.

– Ты пришла в этот дом с ядом?

– Да.

– Невероятно. – Он посмотрел на нее с полуулыбкой, то ли насмешливой, то ли полной отчаяния.

– Если хочешь, я отдам его тебе.

Она начала рыться в сумке, и Лука тут же наклонился к ней. Мара инстинктивно отступила назад. Но он лишь поднял сумку Мойры и снял с ее плеча рюкзак Фьяммы.

– Ты ела? – спросил он.

– Нет. В последнее время что-то не было аппетита.

– Я сварил чечевичный суп. Получилось многовато, оставил себе порцию на завтра. Подогрею тебе.

Он отступил от дверного проема, и Мара вновь увидела дом своего детства – совсем другой, без бесконечных книжных полок вдоль стен, обстановка стала уютнее, теплее, менее «русской».

можно притвориться, что это больше не дом моей матери

Теперь это был дом Луки. Она крепче сжала сумку и вошла.

* * *

– Андреа вдруг решил жениться. Долгое время он вел себя как дурак, шлялся, вел себя отвратительно. Мы часто ссорились из-за того, как он обращался с девушками. Он упрекал меня, что я женился на тебе, что позволил себя одурачить. Я никогда не оправдывался, никогда не чувствовал необходимости объяснять родному сыну, почему я влюбился в тебя. Но сам он так легкомысленно обращался с девушками!

Лука отпил воды. Они сидели за столом: перед ней стояла тарелка, перед ним – стакан. Мара заметила в холодильнике пиво, но была уверена, что Лука не открыл бутылку, чтобы сохранить ясность ума. Он не вызвал полицию, и она пока тоже этого не сделала. Она молча ела суп, а он рассказывал:

– Потом он встретил одну. Ее зовут Илария. В ней не было ничего особенного. Но как только Андреа попытался использовать один из своих дешевых трюков, она тут же с ним порвала. Очень спокойно объяснила, что у нее есть планы на жизнь и