В зеркале Фауста - Артур Гедеон

выскочила на нее – на самую середину. И тогда же взглянула на другой берег. Там стояла женщина в белой шубке и шапке, рукой в перчатке сцепив воротник на груди. Стояла и смотрела на нее – глаза в глаза. Смотрела с улыбкой и как будто прощалась. И тут под ногами Марии раздался сухой треск – и она, только тихо ойкнув, провалилась вниз с такой скоростью, с какой камень падает с крыши. Вот она была – и вот ее уже нет. Никакой ледяной крошки, всплесков рук и криков.

Он подбежал к началу темного пятна, это был таявший лед, и замер. Он не понимал, что делать. Да и кто бы понял? А потом увидел, как под ним медленно проплывает хватающая ртом ледяную воду, с глазами, полными ужаса и близкой смерти, женщина.

– Маша! – рухнув на колени, закричал он. – Маша!

Но так продолжалось недолго – потом лицо ее стало уходить во тьму ледяной воды. И только ее глаза, сейчас угасающие, все еще были широко открыты. Он многое повидал на белом свете, но ему не верилось, что это происходит с ним. И с ней. С рыжеволосой счастливой девушкой, которая оказалась его соседкой по купе.

– Ты сейчас и сам провалишься, дядя, – услышал он за спиной голос и обернулся назад. Метрах в десяти от него стоял Тифон в полушубке и улыбался в бороду. – С ней все кончено. Погибла красотка. Увы. Ползи ко мне, дядя. Только не вставай раньше времени.

Но ему не хотелось никуда ползти. Он поднял голову и увидел на том берегу ее – в белой шубке, в какой увидел ее однажды в пригородной электричке под Москвой.

– Как вы меня нашли, Тифон? – вполоборота спросил он.

– А ты догадайся, дядя. Вроде как не дурак.

– Видимо, дурак, – прошептал он и уставился в сизый лед под собой, под которым чернела ледяная озерная пропасть.

4

Долгополов и Крымов лежали в снегу и смотрели каждый в свой бинокль в сторону Забытого озера.

– И мы не могли ее спасти? – спросил детектив.

– Увы, Андрей Петрович, увы.

– Но почему?

– Вы знали, что у них будет ссора на озере? А у них была ссора.

– Не знал.

– Вот и я о том же. Мы в полукилометре от них. Мы бы успели сразиться с Лилит и ее зверюгой, а потом спасти девушку из-подо льда?

Крымов покачал головой:

– Нет. Но это ужасно, что она погибла у нас на глазах.

– Как ужасна сама жизнь. Едем назад. Не хочу обморозиться и не желаю пересекаться с этими монстрами на дороге. Итог может быть непредсказуем.

…Крымов был за рулем. Джип быстро приближался к городу.

– Они нашли Горецкого так же, как и мы?

– Даже не сомневаюсь в этом. По его портрету. Кирилл Кириллович недаром обладает сверхъестественным чутьем. Увидел в интернете портрет неизвестного, раскрутил клубок, вычислил город, нашел владельца картины, заплатил за информацию, чье полотно, и все стало ясно. Уверен, Лилит прошла тем же путем.

– И все-таки, все-таки, – замотал головой Крымов, – как мне жалко эту художницу. За что ей такое?

– Андрей Петрович…

– Да?

– Ни один злодей не может убить человека по своей воле. Только в том случае, если нить жизни этого человека уже подрезана на самом верху, если его часы истекли. Злодей лишь исполнитель, залетный палач по найму. Этой ночью, в этот час и в эту минуту срок жизни Марии Велесовой подошел к концу. Уверен, никто не хотел ее смерти – ни Горецкий, ни Лилит, ни ее верный пес Тифон. Просто так вышло – в этом и есть печаль нашей жизни на земле. Смиритесь, друг мой. Подумайте лучше о том, что они нашли его и вновь заставят делать свои темные дела. А он, как мне кажется, уже сыт ими по горло…

Глава третья

Последний штрих

1

Он услышал посвист. Почти соловьиный. Очень знакомый. Кто-то ловко выводил «Сердце красавицы». Открыл глаза – над ним был низкий потолок с тонкой трещиной и плашкой отпавшей известки.

– Ну что, оклемался?

Это был знакомый женский голос – мелодичный и красивый, немного надменный, который сейчас он меньше всего хотел услышать в своей жизни. Любой, хоть рычание льва, только не этот голос.

– Где мы?

– В гостинице, господин беглец. Я уж хотела тебе капельницу поставить. Чтобы наверняка. Пока ты только человек и можешь двинуть кони. Так, кажется, сейчас говорят?

Он оглянулся на голос – она сидела слева на диване, поджав под себя ноги.

– Но Тифон сказал: ничего, оклемается. Нечего привлекать внимание. Полежит, очнется.

– И я оказался прав, – услышал он с другой стороны комнаты. – Проснулся дядя.

Он приподнял голову – в другом конце гостиничного номера в кресле сидел огромный бородач с журналом в руках и усмехался, глядя ему в лицо.

– Это был просто стресс, – сказала женщина. – А я-то поначалу подумала – сердце.

– А где она? – спросил он. – Мария?

– Твоя Мария? – вздохнула женщина. – Ее больше нет. Разве ты забыл? Она провалилась под лед и утонула.

– Я помню…

– Так в чем вопрос?

– Это ты убила ее?

– С какой стати? Ей суждено было погибнуть в этот день. И заметь, не я отмеряю эти сроки. Я тут бессильна. Ужасно то, как она погибла, при каких обстоятельствах. Какой кошмар она унесла с собой. Под личиной еще молодого, с сединой, обаятельного красавчика она разглядела старого беспощадного монстра. Угадала! И когда осознала весь ужас того, что ее обманули и предали, она провалилась под лед и захлебнулась ледяной водой. Вот в чем горечь и печаль этой ситуации, Горецкий. Все, чего ты касаешься, погибает. Или принудительно сгорает в огне, как тот человечек, которого ты связал и сжег вместо себя на Рублевке.

Он разом вспомнил многое. Тот мошенник, который просил научить его многому, а он поставил условие: ты станешь моей копией. И мошенник согласился, но в результате оказался на костре. Впрочем, этот человечек не волновал его вовсе. Сгорел, туда ему и дорога. Он вспомнил другое, страшное. Что и хотел бы вычеркнуть из памяти, да был не в силах. Как лежал на льду, боясь пошевелиться, а потом увидел ее под прозрачной коркой, подхваченную подземным течением и медленно проплывающую прямо под ним с широко открытыми от ужаса глазами, бьющую из-под воды по льду ладонями. А потом уходящую в темную озерную зыбь…

– Ее нашли?

– Да кто же сейчас ее будет искать? – вступил