История вместо математики - Геннадий Петрович Авласенко

В комнате что-то происходило, непонятное что-то, или это только казалось Насте. Беззвучные и почти невидимые тени медленно кружили по комнате в каком-то странном колдовском хороводе. Сначала призрачные эти фигуры, казалось, совершенно не замечали оцепеневшую от ужаса Настю, но постепенно их движение становились всё более осмысленными, всё ближе и ближе к Насте придвигались в нелепом своём танце белёсые размытые фигуры. Вот уже чьи-то ледяные и вполне осязаемые пальцы несмело дотронулись до левой руки Насти… отдёрнулись, дотронулись снова… внезапно потянули к себе книгу…

Тонко вскрикнув от ужаса, Настя выронила книгу на пол и, прижавшись спиной к холодным брёвнам стены, застыла в полной отрешённости. Разум да и инстинкт тоже подсказывали ей, что надо бежать отсюда, бежать со всех ног – но там, у входной двери, этих белёсых, еле различимых тварей было больше всего! Их, вообще, становилось всё больше и больше в комнате… они заполнили собой всю её без остатка. Настя даже расслышала их голоса, что-то еле осязаемое, слабый какой-то шелест бесчисленного множество голосов.

– Книгу! Книгу! Книгу! – шептали, бормотали эти голоса-призраки – Книгу! Книгу! – трудно было разобраться, понять, что же они в конце концов требуют: то ли, чтобы Настя вновь подняла книгу, взяла её с собой, то ли, наоборот, запрещают даже прикасаться к ней. В комнате быстро темнело, удивительно быстро – и чем темнее становилось в комнате, тем отчётливее проступали из темноты жуткие отталкивающие очертания белёсых тварей, удивительно напоминающих мертвецов в саванах, а, может, это и были мертвецы в саванах, кто знает…

– Книгу! Книгу! Книгу! – шёпот белёсых тварей звучал теперь почти угрожающе… всё ближе и ближе подступали они к оцепеневшей от ужаса Насте. – Книгу! Книгу! Книгу!

А сама ведьма, полукрыса-получеловек, мерзко хихикая, возилась за печкой, и вот-вот должна была выглянутьиз-за неё…

Настя закричала, вернее, попыталась закричать, но голоса не было: она только беззвучно раскрывала рот в отчаянном немом крике. Потом она бросилась к выходу, но ноги были совершенно ватные и словно чужие. А мерзкие твари уже обступили её со всех сторон, и мёртвая ведьма высунула наконец-таки омерзительную свою физиономию из-за печки и манила её к себе пальцем, синим и костлявым, и продолжала хихикать, показывая острые жёлтые свои клыки… и тогда Настя, наконец-таки, смогла заорать во всё горло и с таким же облегчением она заорала и…

…и проснулась.

И долго, очень долго никак не могла сообразить, где же она сейчас находится, и что с ней такое произошло.

Была ночь, самое время полнолуния. Яркий серебристый свет луны, плотно, без остатка заполняя собой комнату, придавал ей какой-то неземной, нереальный, фантастический даже оттенок. На какое-то короткое мгновение Насте почудилось даже, что сон всё ещё продолжается, что она по-прежнему находится в страшном жилище ведьмы. Казалось, ещё немного и вновь начнут появляться, возникать неожиданно из темноты страшные белёсые видения… но тут Настя разглядела в противоположном углу комнаты такую знакомую бабушкину кровать, и крепко спящую на ней бабушку. Наваждение сгинуло окончательно: вокруг была такая знакомая обстановка бабушкиного дома, а значит всё то, что привиделось Насте – было лишь сном и ничем больше.

Постепенно успокоившись окончательно, Настя понимала уже, что весь тот кошмар, который она только что пережила, остался во сне. И в то же время некая раздвоенность всё ещё не покинула Настю окончательно, слишком уж реален и осязаем был этот сон. Почти физически чувствовала Настя на своей руке ледяное прикосновение одной из белёсых тварей, пальцы девушки по-прежнему ощущали твёрдый шершавый переплёт чёрной книги, всё ещё продолжал звучать в её ушах слабый, еле различимый уже шёпот-шелест:

– Книгу! Книгу! Книгу!

Боясь вновь уснуть и вторично пережить весь этот кошмар, Настя долго лежала с открытыми глазами и всё ждала и никак не могла дождаться рассвета. Наконец дождалась и… тут же незаметно уснула, и проспала, считай, до самого обеда.

А после обеда всё и произошло.

Скучая и люто маясь от безделья – Ксюша, как назло, куда-то запропастилась – Настя решила немного позагорать. Было у неё любимое место для сего занятия в бабушкином саду, совсем недалеко от забора, вот там она и расположилась в вызывающе-минимальном для обзора купальном костюме, с наушниками от плеера на ушах, с детективом Агаты Кристи в руках. Настя загорала, слушала музыку, читала… всё это одновременно. Потом – и очень скоро – ей надоело и то, и другое, и третье, и всё вместе взятое.

Настя отложила книгу, вырубила плеер, лениво перекатилась на спину и… тут только обнаружила за невысоким забором Пашку-тракториста собственной своей пьяной персоной. Пашка стоял за забором, схватившись за него обеими руками и откровенно-жадным взором пожирал почти обнажённой Настино тело. Сколько времени он уже тут проторчал – одному Богу известно.

Возмущённая и оскорблённая до самой глубины души, Настя мгновенно вскочила на ноги, одними быстрым движением накинула на себя бабушкин махровый халат, плотно в него завернулась и лишь после всего этого вновь соизволила повернуться в Пашкину сторону.

– Ну, чего рот разинул! – сердито бросила она ему. – Нечем больше заняться?

Чумазое лицо Пашки расплылась в ответ в широкой дружеской улыбке. Он был слегка навеселе, так, самую малость…впрочем, это было его нормальным состоянием, не считая тех нередких моментов, когда он, мертвецки пьяный, валялся под чьим-нибудь забором.

– Нечем заняться? – повторила Настя, без особой, впрочем, злости.

– А что тут такого?

Пашка пожал плечами, задумчиво провёл ладонью по грязной, давно не бритой щеке и вдруг – это было уже, вообще, верхом наглости с его стороны – довольно интимно подмигнул Насте.

– Есть на что посмотреть!

– В зеркало посмотрись сначала! – резко парировала Настя эту его неуклюжую попытку комплимента. – Тоже мне, кавалер выискался!

Вообще-то, если честно. Пашка этот выглядел бы вполне симпатичным и даже красивым парнем, если бы не водка-матушка да не этот, вечно замызганный и потрёпанный, внешний его вид.

Настя втайне надеялась, что после этих её слов Пашка обидится и слиняет, оставив её в покое, но Пашка, кажется, был не из категории обидчивых.

– Слушай, а ты чего это на танцах больше не появляешься? – спросил он прежним дружелюбным тоном, потом, помолчав немного, добавил: – Может сегодня придёшь?

– О, господи! – Настя вздохнула, страдальчески возводя к небу глаза, – Вот только танцев ваших мне и не хватало для полного счастья!

– А что? – Пашка пожал плечами, вторично поскрёб ногтями тёмную щетину на щеке, – Танцы