Демоны Черной степи - Марк Боровски

другу всякое... Мне, на самом деле, поведать было почти нечего, а вот истории бродяг жутко завораживали меня. Они жили такой восхитительной и интересной жизнью, прежде чем попасть в клинику Григоровича! Они были свободны и с ними происходило столько всего! То были настоящие приключения, о которых я могла лишь мечтать! Бродяги прошли множество километров, увидели кучу городов, катались на сотне поездов в сотни разных мест. Слушая их, я очень ярко представляла себе то, чего никогда не видела… Я погружалась в огромный мир за стенами клиники. Мне хотелось слушать и представлять вечно…

После, мы с бродягами танцевали в полумраке, и это тоже оказалось чем-то волшебным. Я держала их за руки, почти слыша музыку, под ритм которой они двигались…

В конце концов мы втроем изнеможенные и смеющиеся повалились на кровать. Феликс погасил фонарь, и в нахлынувшей тьме я вновь обняла своих друзей.

– Ты прекрасно танцуешь. – Шепот Клементины обжигал мое ухо.

– С детства я очень талантлива во многих вещах, видимо и в этом тоже… – Я рассмеялась. – Может, у меня и играть на каком-нибудь инструменте неплохо бы получилось!

– Мне кажется, ты даже немного безумна.

– Что? – Я опешила на секунду, но потом согласилась. – Возможно… мое безумие лишь делает меня совершенней. Кем бы я была, без своего безумия?

– Уходи завтра с нами, Ева! – Неожиданно проговорил Феликс.

За окном, во тьме внутреннего двора, громко закричала очередная ворона, и вместе с этим криком по телу моему прошла волна мучительной дрожи. Я предчувствовала, что он скажет дальше…

– Завтра я убью эту дрянь – Линду. – Голос Феликса сделался поразительно холодным и жестким. – У меня уже есть план, как все провернуть… А Клементина прикончит Григоровича, его же скальпелем. Они не ожидают такого от нас, мы захватим их врасплох. А ты… Ты могла бы помочь нам, и уйти вместе с нами. Только представь – мы втроем разделываемся со всеми и вырываемся из этой клетки!

– Это безумие. – Возразила я. – Есть еще псы… Вам с ними не справиться.

– Я же говорю, Ева, у меня есть план! Я все продумал! Ты только послушай…

Но я не хотела слушать…

Слюна во рту густела…

Значит, этому прекрасному сну все же суждено превратиться в кошмар! Как и всем другим моим прекрасным снам.

– Вы не должны делать этого! – Попыталась я спасти ситуацию. – Здесь, вы можете стать лучше и сильнее. Григорович избавил меня от мучений, сделал сильной, сделал особенной! Он и вас сделает особенными! Ведь не бывает пути к совершенству без боли. Страдания – это благо. Человек должен в своей жизни страдать, иначе ничего хорошего из человека не выйдет. Это слова доктора Григоровича. Да, вам придется здесь пережить много неприятного, но зато вы сможете стать очень сильными.

– Мы не хотим быть сильными, мы хотим быть свободными… – Это уже говорила Клементина. – Таких как мы не заточить в клетке. Мы или вырвемся, или умрем.

– Но… – Душа моя разрывалась на части. – Я ведь люблю вас! Я влюбилась в вас с самого начала, и этой ночью особенно.

– Так уходи вместе с нами.

Ну зачем… Зачем они это придумали? Я чувствовала, как слезы текут по моими щекам, холодные… очень холодные… Мне вдруг и самой стало жутко холодно. Холодно и больно… Совсем как в ту ночь, когда мать пришла ко мне в комнату голая, с зашитым влагалищем. Она так напугала меня, и жутко искалечила, не снаружи, но внутри… Может, Григорович и исцелил мое тело, да вот только душа все такая-же изуродованная. Она как ядовитая змея, свернувшаяся в клубок. И лучше не прикасаться к этому клубку лишний раз…

Они предатели… Они не видят и не понимают всей сути. Глупое бродяжничество им дороже силы. Они не хотят совершенствоваться! Зря я так привязалась к ним.

Мои любимые бродяги! Вы так дороги мне, так важны для меня, и подарили мне настоящее счастье, пусть и ничтожно короткое…. Но Григорович важнее!

Я не могла перестать плакать. Но решение уже приняла…

– Так уж и быть… – Мой голос дрожал, но был нежен. – Я помогу вам выбраться из этой клетки. И вы будете путешествовать дальше, вдвоем. Но только…

Я покрепче прижала к себе их обоих, после чего заставила свою грудную клетку раскрыться кровавым цветком. Тренировки не прошли даром… Изменившиеся заостренные ребра, пробив мою кожу вонзились во множестве мест в тела бродяг. Больно… Но им еще больней. Впрочем, моя боль продлится дольше чем их.

– …не в этом мире… – Закончила я свою фразу, потом добавила. – Простите.

Феликс захрипел, пытаясь вырваться из моих смертельных объятий. Но движения его были слишком слабы, сила уже покидала умирающее тело… Я сосредоточилась, и вонзила в него еще несколько костей. Он дернулся и затих. В этот момент Клементина закричала. Закричала так громко, что ее должны были услышать во всей клинике. Вот черт! Хотя какая уже разница? Нужно поскорей заканчивать это все, иначе я сама истеку кровью… Еще одна кость – последняя, Клементине прямиком туда, где находится ее сердце. Даже в кромешной тьме я в это сердце попаду, потому что оно совсем рядом, и я чувствую его отчаянное биение…

Когда свет зажегся, и в палату вбежали Линда с Габриэлем, я все еще продолжала обнимать своих дорогих бродяг. Плакать больше не хотелось, хотелось лишь обнимать. Кости медленно покидали их плоть, втягиваясь обратно в мое тело.

Линда зажала рот рукой, и оперлась на угол дверного проема. В широко раскрытых глазах ее читался ужас. Даже Габриэль, и тот побледнел. Я улыбнулась им обоим и сказала:

– Эти двое замышляли убить доктора Григоровича, и тебя Линда. Они сами сказали мне об этом.

– Но… – Слова давались Линде с трудом. – Но ты же могла просто сообщить нам.

– Могла. – Согласилась я. – Однако, решила поступить по-другому. Так, как, по моему мнению, правильней.

– Ты безумна. – Тихо вымолвила Линда. Теперь она была максимально далеко от меня, дальше, чем когда-либо…

Но мне уже было все равно. Я едва сдерживала смех.