Ведьмин камень - Генри Нефф

– По-моему, ты уже достаточно «помогла», – сурово произнесла мать. – Проверь, как Джордж выучил географию.

Спорить с матерью было бесполезно, и Мэгги молча смотрела, как она увозит коляску в дальнюю часть дома. Когда дверь ванной комнаты закрылась, Мэгги подошла к Комку и села рядом. Брат ласково обнял ее.

– У тебя платье измято, – заметил он.

Мэгги подвинула к себе атлас.

– Я знаю. Столица Венгрии?

– Будапешт. Ну, так что случилось?

– В Будапеште?

Комок взглянул на Мэгги очень внимательно, словно полицейский, изучающий место преступления.

– В доме Схейлеров.

– Все шло как обычно, но потом около Глэдис я угодила в засаду. – Мэгги старалась, чтобы это прозвучало как можно небрежнее. – Самая длинная река в Европе?

– Волга, следующая – Дунай. Кто устроил тебе засаду?

– Братья Рейтеры, Виллем и Абель.

Комок скривился, как будто отпил прокисшего молока.

– Свиньи. Бывают симпатичные свиньи, но это не про них. Два борова. Даже в магазине у них воняет, как в хлеву. Тебе повезло, что ты легко отделалась.

Мэгги пристально смотрела в огонь.

– Это им повезло. Где находится гора Этна?

– На Сицилии. Что значит «им повезло»?

– Это значит, что я еще никогда в жизни не была так зла, черт бы их побрал. Им досталось сильнее, чем тебе, когда ты «случайно» нашел мой дневник.

Эпизод, о котором шла речь, произошел пять лет назад, когда Мэгги было четырнадцать и она рискнула доверить бумаге сокровенные мысли. После того как она застала хихикающего Комка над своей тетрадкой, таких ошибок Мэгги больше не совершала. О, она была вне себя! Она шлепнула его по заднице с такой силой, что у нее целый час после этого болела ладонь.

Видимо, воспоминания о шлепке были еще свежи в памяти Комка. Он изумленно захлопал ресницами. Глаза у него были ярко-синие, с зеленоватым оттенком.

– Сильнее, чем мне? Шутишь.

Мэгги показала ему руку.

– Ни слова, – предупредила она. – Знаю, это было глупо.

Комок уставился на разбитые костяшки. В одиннадцать лет он уже умел владеть собой и знал, когда следует держать язык за зубами.

– Потрясно.

Мэгги перевернула страницу и взглянула на карту. Если верить атласу, Югославия еще существовала.

– Ничего потрясного в этом нет, уж поверь мне, – возразила она. – Эти лопухи все расскажут родственникам, а те нажалуются преподобному Фэрроу.

– А может, и нет, – с задумчивым видом произнес Комок. – Ведь тогда им придется признаться, что их побила девчонка. Скорее всего, они просто соврут, что подрались друг с другом.

Мэгги очень хотелось в это верить, но разум говорил, что так просто ей не отделаться.

– Случилось кое-что еще, – пробормотала она. – Кое-что похуже. С папой…

Комок вопросительно приподнял брови, но не успел ничего сказать – из ванной раздался голос матери.

– Следующий пациент.

Мэгги поднялась из-за стола.

– Потом расскажу, – прошептала она и быстро зашагала прочь. Мать стояла в дверях ванной комнаты. Мэгги проскользнула мимо с видом побитой собаки и присела на край старинной ванны с ножками в виде львиных лап.

Пододвинув табурет, мать села рядом и осмотрела ухо Мэгги. Элизабет Дрейкфорд была еще молодой женщиной, ей было всего тридцать восемь лет. Она родила Мэгги, едва успев окончить школу. Мать редко говорила о своей молодости. Семья отказалась от нее после того, как она забеременела от «белой рвани» с гор и решила оставить ребенка вместо того, чтобы поступать в Дартмутский колледж. Мэгги ни разу не видела своих деда и бабку Кэмпбеллов. Они жили в округе Уэстчестер и не присылали поздравительных открыток. О прежних амбициях матери Мэгги было известно лишь то, что она намеревалась изучать в университете историю и, возможно, стать преподавателем.

Мэгги на собственном опыте убедилась в том, что мать обладает талантом педагога, но врач из нее тоже получился бы превосходный. Ее движения были быстрыми и уверенными, она не проявляла ни колебаний, ни брезгливости. Хладнокровно оценивала повреждение, быстро соображала, что и как следует сделать. Отойдя к раковине, миссис Дрейкфорд взяла с полочки коричневую стеклянную бутылочку, которую Комок называл «Жидким Злом».

Когда мать обрабатывала ее ухо, Мэгги не дрогнула. Но это не означало, что она не чувствовала жжения. Каждое прикосновение тряпки, смоченной йодом, походило на укус шершня.

Очистив рану, мать наложила мазь с антибиотиком. Мэгги молча смотрела, как она работает, восхищалась ее грациозной шеей, благородными чертами лица. Само изящество. В детстве Мэгги отчаянно хотелось походить на мать. Девочка копировала жесты и мимику матери, пыталась выражаться, как она. Но эти попытки с самого начала были обречены на провал. Ее мать была рождена в семье Кэмпбеллов. В ее жилах не было и капли крови Дрейкфордов. От рождения ей достались золотисто-рыжие волосы, карие глаза и привилегия до самой смерти сохранять человеческий облик. Мэгги повезло меньше. Она была ловкой и сильной, умной и способной, но у нее были тусклые темно-русые волосы и серо-голубые глаза. Мэгги знала, что никогда не будет выглядеть как ее мать. И ее дни в нынешнем облике были сочтены. Миссис Дрейкфорд отложила тряпочку.

– О чем ты думаешь?

– Ни о чем, – солгала Мэгги.

В прежние времена она откровенно рассказала бы матери о своих печалях. В детстве Мэгги рассказывала матери все. Они были лучшими подругами и болтали без умолку, когда работали в саду или развешивали белье на просушку. Они срывали головки чертополоха и стебельки подъельника, гуляя по чаще, которую называли своим «Дремучим Лесом». Миссис Дрейкфорд была Кенгой, Мэгги была Ру, а когда на свет появился маленький Джордж, он стал Пятачком.

Эта идиллия закончилась девять лет назад, когда преподобный Фэрроу сообщил им, что Мэгги предстоит занять место отца в качестве «поедательницы грехов». Стало ясно, что мистер Дрейкфорд взял на себя максимальное количество грехов, которое под силу нести смертному человеку, и был больше не в состоянии продолжать выполнять свои обязанности – ни физически, ни морально. Прихожане какое-то время терпели существующее положение вещей, но их терпение иссякло. И теперь, когда Мэгги исполнилось десять лет, преподобный считал, что она достаточно взрослая для того, чтобы унаследовать «профессию» отца.

Миссис Дрейкфорд пришла в ужас. Она предложила заниматься этим делом вместо дочери, но преподобный был непреклонен: обычай требовал, чтобы поедатель грехов происходил из рода Дрейкфордов. На какое-то время переговоры зашли в тупик. Через месяц преподобный пригрозил позвонить в полицию и потребовать, чтобы земельный участок Дрейкфордов обыскали. За последние годы в окрестностях пропало немало людей…

Это решило дело. Мэгги стала новым поедателем грехов Схемердаля, и градус враждебности со стороны деревенских снизился до нормального. Однако