Повести и рассказы - Джо Хилл

самолета с этим болваном до самой земли, угнездившись попкой на его наверняка эрегированном члене. Парой для Хэрриет стал этот бородатый Вуки. К сожалению (и предсказуемо), девушка с мохнатым толстяком всю дорогу дурачились, хохоча, с самых первых минут сцепки. К обеду парочка уже распевала дуэтом (вариант а капелла) «Полное затмение сердца»[105], и крепыш-инструктор вел мужскую партию теплым, низким, удивительно задушевным голосом. Обри он был отвратителен. Это ведь Обри надлежало быть задушевным и удивлять смехом Хэрриет. Ему были отвратительны все умные, славные толстячки, ловко умевшие оказаться внутри непринужденных объятий Хэрриет.

— Вон там! — закричала Хэрриет. — Там, там! Обри! Видишь?

— Видишь — что? — драл глотку ее Вуки, хотя она и не к нему обращалась.

— То облако! Посмотрите на то чудно́е облако! Оно — вылитый НЛО!

Обри расхотелось смотреть. Ему не хотелось подходить близко к двери. Но он ничего не мог поделать: Экс подбирался взглянуть поближе, на что указывала Хэрриет, и увлекал Обри за собой.

Хэрриет тыкала пальцем в облако формой точь-в-точь как летающая тарелка из киношки 1950-х про нашествие инопланетян. Оно было широким, круглым, а в центре пухом вздымался купол.

— Вроде как великоват для НЛО, — проорал Чубакка. И был прав: облако было с милю в диаметре.

— Это корабль-матка, — ехидно прокричала Хэрриет.

— Я как-то видел один, он с пончик размером был, — сказал Экс. — Типа Боженька колечко дыма выпустил, затянувшись. В середке большая дырка была. Мы тут, на высоте, гораздо ближе к сверхъестественному. Все становится нереальным, когда падаешь с 12 000 футов[106]. Реальность становится тонкой, как парашютный шелк, и разуму открываются новые возможности!

Ох, да черти съешь тебя с твоей тонкой парашютной шелковой реальностью — так считал Обри. Черти съешь Экса с его обещаниями, что пережитое откроет перед Хэрриет новые возможности (типа, может, послепрыжкового секса на троих с Эксом и ее мохнатым инструктором).

Хэрриет довольно покачивала головой:

— Джун влюбилась бы в это облако. Она верила, что Они ходят среди нас. Серые. Пришельцы.

— Очень скоро, — заметил толстяк-мохнач, — поближе приглядимся. Мы почти на прыжковой высоте.

Обри почувствовал укол новой тревоги, будто иголкой кольнуло, но всего лишь на мгновение, прыжок не более секунды занимал его мысли. Он подался вперед, едва ли сознавая, что делает это, вводя в недоумение Экса, который вынужден был податься вперед вместе с ним. Упряжь, соединявшая их, заскрипела.

Обри с полминуты разглядывал облако, пока самолет поднимался и пошел на круг к нему: через мгновенье-другое им предстояло пройти прямо над облаком. Потом он посмотрел мимо Хэрриет на малого с бородой.

— Ну да! — сказал. — Да-а, чел, она права. Это облако — полный трындец. Взгляните еще раз.

Инструктор Хэрриет выговорил:

— Оно — прекрасный образец кучево-дождевого облака. Очень крутого.

— Нет, не то. Оно не крутое. Оно чудно́е.

Вуки окинул его оценивающим взглядом, в котором, похоже, мешались скука с презрением. Обри тряхнул головой, раздраженный тем, что малый не понял, и опять указал на облако.

— Оно движется туда, — пояснил Обри, тыча пальцем на север.

— И что? — подал голос Брэд Моррис. Второй раз в последние несколько минут, все смотрели на Обри.

— Все остальные облака движутся в противоположную сторону, — орал Обри, указывая на юг. — Оно движется неправильно.

Глава 2

Облако приковывало их внимание с минуту общего почтительного молчания, прежде чем круглолицый крепыш-инструктор разъяснил:

— Это называется воздушный ящик. Модель кругового потока. Воздух продвигается в одном направлении на одной высоте, потом отворачивает обратно и толкает все в прямо противоположном направлении на другой высоте. Когда поднимаешься на воздушном шаре, такого рода движение позволяет проплыть в воздухе из пункта отправления, потом спуститься на пару тысяч футов и приплыть обратно точно туда, откуда взлетал. — Крепыш-инструктор и на воздушных шарах полеты устраивал, он предложил как-нибудь взять Хэрриет с собой безо всякой платы… предложение непристойное, по мнению Обри, мучительно соображавшего, как бы пригласить Хэрриет в секс-клуб оттянуться ночку с кокаином и рукоблудием. Как считал Обри, большинство мужчин, прыгающих с парашютом, летающих на воздушных шарах и занимающихся прочей дьявольщиной высокого полета, делают это, чтоб бабца урвать. Когда застегиваешь на девчушках страховочные лямки, когда упряжь на них затягиваешь… а сколько всяких возможностей урвать чувство, утешая их в момент сильной тревоги, завоевать их восхищение своим бесстрашием. Разумеется, сам Обри, говоря по справедливости, не оказался бы в самолете, если бы не хотел произвести впечатление на Хэрриет.

— А-а, — произнесла Хэрриет с деланым разочарованием. — Погано. Я думала, мы того и гляди в контакт вступим.

Экс вздернул вверх два пальца жестом Черчилля, объявляющего о победе в день окончания войны в Европе:

— Две минуты!

Хэрриет толкнулась шлем в шлем с Обри и встретилась с ним взглядом.

— Да?

Обри попытался выдавить улыбку, но она больше походила на гримасу.

— Нет, — сказал он. — Не могу.

— Да сможешь ты! — крикнул Экс, наконец-то перестав делать вид, будто ему не слышно. — В таком деле все вертится вокруг «могу!».

Обри не обращал на него внимания. «Спрей для тела ЭКС» в расчет не принимался. Единственное, что его трогало, это то, как Хэрриет воспримет это.

— Я на самом деле хотел, — уверял он ее.

Хэрриет кивнула и взяла его за руку:

— Я должна. Я Джун обещала.

Разумеется, и он давал обещание Джун. Когда Хэрриет заявила, что прыгнет, Обри поклялся, что будет орать до самой земли, летя рядом с ней. Тогда Джун умирала, и казалось, именно так и надо поступить.

— У меня дерьмовое чувство… — начал Обри.

— Не парься! По-моему, круто, что ты зашел так далеко!

— Я с успокоительными таблетками перебрал, и все! — Обри жалел, что не мог остановиться, объясняя свое поведение.

— Одна минута, — раздался вопль Экса.

— Все путем, Обри, — выговорила Хэрриет, лукаво улыбаясь. — Слушай, я лучше приготовлюсь, хорошо?

— Хорошо, — согласился он, яростно кивая.

— Я готов к прыжку, — закричал Ронни Моррис. — Хоть свежего воздуха вдохну.

Брэд Моррис заржал, и братья, подняв руки, шлепнули друг друга ладонь в ладонь. Его кольнуло, что они способны шутки лепить из его трусливых бздехов, от вони которых во всем самолете было не продохнуть. Плохо, что он был жалко перепуган, но еще хуже было то, что его же тело его и предало, а потом еще и дало повод насмешничать.

Обри взглянул на Хэрриет, но ее взгляд теперь был уперт в прозрачную пластиковую дверь. Ему не осталось места в ее мыслях. Осознание этого оказалось неприятнее, чем ему казалось. Ему казалось, что она разочаруется в нем, а она не была разочарована, ей просто стало безразлично. Ему