Студент богословия - Майкл Циско

столе — скованные цепями книги с неразрезанными страницами, рядом — хрустальный шар, везде — тщательно продуманный беспорядок и искусственная старость: чайные пятна и фальшивая пыль. Величественные напольные часы гулко бьют в углу, запах черствого хлеба поднимается от тарелки Фасвергиля — в луже света, пролитой на карточный столик свечой в винной бутылке. Он закрывает этот угол китайской ширмой и ставит лампу на стол.

— Садись, — велит Фасвергиль, указывая на тяжелое кресло. Студент богословия подчиняется. Фасвергиль занимает место напротив и сверлит его взглядом.

— Если посмотришь налево, наверху той стопки книг найдешь третий фрагмент, о котором говорил тебе Оллимер.

Фасвергиль любезно указывает на него длинной, худой рукой — студент богословия оборачивается и достает тонкий сложенный листок, спрятанный меж безликих томов. Страница искусственно состарена — заляпана чайными пятнами. Он поднимает глаза — Фасвергиль пристально на него смотрит. Он знает, что им манипулируют, но не может устоять перед тайной. Безмолвный, сидя в кресле, он читает:

Глубокий старик вновь обретает любовь, утраченную в юности. Спешит обнять ее и оказывается в кромешной тьме — щеки его гладит холодный, безжизненный ветер, тело немеет. Вокруг раздаются крики и шепот, плач незримых существ. Проведя так целую вечность, он просыпается под деревом, когда капля дождя — только одна — падает в его правый глаз. Осознав, что все это было лишь сном, он входит в реку и топится.

Студент богословия читает и чувствует, как Фасвергиль пытается прочесть его. Накатывает головная боль, страница перед глазами сереет и размывается. Студент богословия старается не показать, что ему дурно. Внутри разверзается бездна, внимательная и алчная. Ему хочется схватить Фасвергиля и вытрясти из него все фрагменты, листок за листком, забиться в угол, зарыться в них, но призрачные слова ускользают — остается цепляться за воздух. Справившись с головокружением, он смотрит на Фасвергиля:

— Что вы со мной сделали?

Удивление Фасвергиля неподдельно.

— Что?

— Откуда они?

Вернув самообладание, Фасвергиль отвечает:

— Оллимер, наверное, рассказал тебе, что все эти листки из Каталога Неизвестных Слов, собранного человеком по фамилии Шредер и кучкой медиумов, словопытов вроде тебя. Это было очень давно — в любом случае, мы знаем, что Шредер уничтожил Каталог перед тем, как покончить с собой. Другие словопыты к тому времени либо уже погибли, либо умерли вскоре. Возможно, что некоторых Шредер убил сам, дабы сохранить тайну Каталога.

Студент богословия чувствует, как на виски давит незримая тяжесть, и вцепляется в подлокотники. Изо всех сил концентрируется на словах Фасвергиля.

— Фрагменты, которые ты видел, были найдены среди вещей человека по имени Чан, одного из словопытов Шредера, — его обнаружили мертвым в гостиничном номере.

Фасвергиль кивает, складывает пальцы пирамидкой и продолжает:

— Я получил их и постепенно выдавал Оллимеру — для тебя.

— Вы играли со мной… — Медленно истина открывается ему, распахивается, как веер, обдает сквозняком. — …И хотите, чтобы я восстановил для вас Каталог.

Лицо Фасвергиля, спокойное, как мертвое море, остается любезным.

— Со знанием, полученным от Магеллана, ты можешь погружаться в воспоминания любого мертвеца и возвращать их — слова. Тебе одному это под силу.

Он не доверяет Фасвергилю, его обманом заставили прийти к Магеллану, узнать его тайну, овладеть ей. Теперь сделайте это для нас, молодой человек, Магеллан бы не стал, но вы возьметесь, не так ли? Несмотря на гадкое чувство, что учителя дергают за веревочки, используют его, в голове поднимается ветер, холодный, как бледный утренний свет. Для этого он приехал в Сан-Венефицио и стал работать у Вудвинда — все было подготовкой к поиску Неизвестных Слов. Теперь, узнав правду, он может сделать выбор осознанно. Тяжесть с висков опускается ему на плечи, пригвождает руки к подлокотникам.

— Ты читал об Эклоге, — говорит Фасвергиль, аккуратно развешивая слова в воздухе. — Отрывки Шредера, как мы полагаем, являются частями словаря. Эклоги — это беседы пастухов. Эклога, о которой я веду речь, — диалог пастырей, ловцов человеков. Мы в это верим, и ты можешь это доказать.

Фасвергиль, кажется, забывает о студенте богословия. Застывает в кресле: его большие бесцветные глаза устремлены в пустоту, он говорит так, словно цитирует катехизис.

— Эклога — суть, первопричина творения, источник вечного обновления. Незримое основание, на котором стоит мир. А еще единство или синтез всех сил природы.

— Это вы так думаете, — тихо замечает студент богословия.

— Это тайна, непостижимая для разумения смертных. Отправляя тебя на поиск этих слов, мы не хотим расшифровать Эклогу — это не входит в наши планы, да и невозможно. Вместо этого Семинария считает, что с более полным — семантическим — пониманием основных ее свойств мы сможем открыть ее тайну непосвященным. Проще говоря, нам нужно постичь, что Эклогой не является. Заполнив окружающую ее тьму, мы сможем рассказать о ней, не впадая в безумие четких определений. Сможем говорить о тайне Эклоги, упреждая непонимание или ересь. Тебе ясно?

Студент богословия кивает: Фасвергиль только что назвал поток, что бежит сквозь его голову и дальше — поток, скрытый в его собственном слепом пятне. Понимает наставник или нет, но он просит избавиться от этой мертвой зоны для них обоих — так, словно это возможно. Студент богословия подберется к Эклоге. Он пытается притвориться, что его это не интересует, хочет, чтобы Фасвергиль торговался. Но, даже скрывая чувства, знает, что не может сказать нет — это его миссия.

— Позволят ли мне сохранить то, что я найду?

— Если я получу копии всех находок, — Фасвергиль одаривает его ледяным взглядом. — Естественно, заметки, которые ты сделаешь, останутся у тебя.

Время идет. Они глядят друг на друга, часы тикают, потревоженная пыль оседает. Именно для этого он и пришел сюда. Чувствуя, как колотится в горле сердце, студент богословия говорит:

— Я согласен.

Фасвергиль кивает, услышав предрешенный ответ.

— Слева от тебя в верхнем ящике стола — список словопытов и мест, где они похоронены. Нам неважно, как ты добудешь сведенья, но я должен взять с тебя клятву, что в случае поимки или ареста ты ни при каких обстоятельствах не откроешь связи с Семинарией или миссии, которую на тебя возложили.

Студент богословия берет список