Повести и рассказы - Джо Хилл

— Полагаю, потерять айфон не самое для меня худшее. Могла бы быть уже на пути к вонючей темнице в подвале дома, набитого сектантами, где меня вынуждали бы делать невесть что, удовлетворяя их бредовые желания. — Я порывалась встать и пройтись, оделив каждого из деток кометы хорошим пинком по головке. Да только было жарко, а мне все еще предстояла неблизкая дорога. — Ты можешь сообразить что-нибудь, чтоб они, оправившись, опять на меня не набросились? Или на тебя?

Марк раскрыл Шонову подзорную трубу и осмотрел шоссе.

— Там зэки на трассе работают, иголки сметают под надзором полиции штата. Ты б подошла к ним да сказала бы, что у тебя еще трое есть, кому ножные кандалы как раз подойдут, а? Я умотаю их в их блестящие одежды, как они тебя умотали, чтоб они не ушли куда.

Он протянул мне руку, и я приняла ее. Поднял меня на ноги. Минуточку постояли в усталом, товарищеском молчании. Он щурился в голубое небо.

— Думаешь, эти ребятки правы? Думаешь, конец времен настал? У меня тетка была, говорила, мол, само собой разумеется, что это последний век человечества. Мол, любой понимающий Книгу Откровения[135] способен видеть, как Божий суд грядет.

— Мне ненавистна мысль, что эти недоумки могут быть хоть в чем-то правы, — сказала я. — Хотя вот что я тебе скажу. Если апокалипсис продержится еще пару дней, почему б тебе не остановиться на Джэкдоу-стрит у белого дома с лестницей снаружи здания? Или поискать меня на ранчо цвета сливочного масла на другой стороне улицы, где живет моя подруга Урсула с сыном? Выпьем по паре пива и попробуем устроить мозговой штурм, чтоб придумать тебе бойцовое имечко получше, чем Марк ДеСпот?

Ухмыльнувшись, он распахнул на себе синюю джинсовую рубаху со словами:

— Слишком поздно. Раз у тебя на груди стоит «Х», то что еще выдумаешь?

— «Х» — это «Икс». Икс-Терминатор?

— «Х» это еще и запрет. Я думал, как бы выразить, что эта порнуха только для взрослых, да на бои куча детей приходит. Не нужно, чтоб их родители что-то не то думали.

— Спасибо, что спас меня, дружище, — сказала я. — Постарайся под дождь не попасть.

— И ты тоже, — сказал он мне.

Сжал мою руку, повернулся и спустился по склону к Шону. Я задержалась ровно настолько, чтоб увидеть, как он принялся сражаться с Шоновым балахоном, запихивая внутрь него руки парня и туго утягивая материю вокруг него. Я не рассчитывала когда-либо еще встретиться с Марком ДеСпотом и жалела, что сказать было больше нечего, однако, похоже, мы уже сказали все нужное. Есть люди, которых вовек не отблагодарить, так что уж лучше сразу с говорильней покончить, а то как бы слишком великая признательность их не вогнала в краску.

Развернулась, заскрипев кристаллическими булавками под сапогами, и вновь вышла на простор дневного света. За спиной у себя расслышала первый громкий трескуче-раздирающий звук: это Марк ДеСпот отрывал полоску изоленты.

Полчаса пришлось шагать по жаре и в пыли к заставе, где работала шайка кандальных. При моем приближении полицейский, что стоял, опершись о капот брошенной красной «Ауди», выпрямился и уставился на меня сквозь темные очки с парой зеркальных стекол.

Позади него изнемогали человек тридцать зэков в оранжевых комбинезонах с надписью «СуперМакс» на спине. Большинство махали метлами и счищали иголки с дороги. Человек шесть, работая парами, вытаскивали мертвецов из машин и бросали их на грузовую платформу, прицепленную к чудовищных размеров трактору, стоявшему внизу на траве. На шинах трактора были тяжелые цепи, только, по мне, вряд ли они ему были нужны. Сами шины были громадны, как двери, и до того толсты и массивны, что я сомневаюсь, чтоб их смогли проткнуть самые острые из кристаллических иголок.

Еще одна пара копов занималась тем, что заводили машины, которые были на ходу, и отгоняли их к островку в центре между полосами движения. Они расчистили автостраду до самого Денвера, дорога была свободна, чиста и тиха, и городские небоскребы бледно синели вдалеке внизу под нами.

— В ч’ом дело? — спросил коп возле «Ауди». И поправил лежавшее у него на плече ружье, с каким только на слонов охотиться.

Многие из зэков перестали махать метлами и подняли взгляды. Потели они все утро, это и по запаху было заметно. Острый такой мужской запашок, смешанный с запахом гниющего мяса и крови, впекшейся в обивку всех этих брошенных машин. Сотня тысяч мух родилась в одну ночь. Воздух, казалось, вибрировал от их гуденья, будто в улье.

— Вон там, чуть назад, трое парней, с кем вам, возможно, потолковать нужно. Они оглушили меня, когда я шла по дороге из Боулдера в Денвер, и попытались похитить меня для своей секты конца света. Они бы к тому же и утащили б, если бы меня не спас один добряк, который их просто из порток вытряхнул. Он оставил их упакованными в серебристые балахоны, в каких они были, и настоятельно посоветовал мне указать вам на них. А еще, тут ходила женщина с магазинной тележкой, которая согласилась закрыть глаза на мое похищение, выторговав себе мой айфон-плюс. Только вам незачем из-за нее беспокоиться. Сотовый телефон, похоже, мелочь посреди национального бедствия.

— У вас кровь в волосах, — сказал полицейский в авиационных очках.

— Точно так, сэр. Один из них меня цепью перетянул. — Я не хотела говорить, что эти чудилы напали на меня с астрономическими инструментами, считая, что так мои показания будут более достоверными.

— Позвольте взглянуть, — попросил коп.

Я нагнула голову и указала, куда удар пришелся. Коп запустил несколько грубых мозолистых пальцев мне в волосы, потом убрал руку и вытер кровь с кончиков пальцев о форменные бриджи.

— Надо швы наложить. — Говорил он отрывисто и отрешенно (может, Юлу Бриннеру[136] подражал?), однако при всем том рану мою осмотрел с щепетильностью, а кровь на его руках его не обеспокоила. Таких людей вы всегда встретите на Среднем Западе, мужиков с заботливыми руками и грубоватыми вялыми голосами. Лошади и собаки преданы таким парням, зато трусы и прохвосты их инстинктивно боятся. Из них получаются посредственные мужья, отличные защитники закона и лучшие из лучших грабители банков. Полуобернувшись, коп крикнул: — Диллетт! Ты наложишь пару швов этой леди?

На платформе позади трактора стоял тщедушный чудак в форме полиции штата, малый, состоявший по большей части из коленок и адамова яблока, который, орудуя вилами, укладывал рядком тела. Он приостановился и махнул своей серой фетровой шляпой в знак того,