О чем молчит река - Изабель Ибаньез

– Я же сказал, что по достоинству оценил вашу находчивость, – заявил мистер Хейз, изучив свои ногти. – И я не собираюсь рисковать.

Я вцепилась в дверную ручку и упрямо поджала губы.

– Колетт поможет вам собраться, одеться и прочее, и прочее, – добавил мистер Хейз, широко зевнув.

Я вскинула бровь.

– Тяжелая ночь?

У него была очаровательная усмешка, кривая, как и его совесть.

– Разве вы не слышали о баре «Шепердса»? Легендарное место. Лучшие представители общества собираются здесь, чтобы сплетничать, заключать сделки, манипулировать людьми и пить. – Мистер Хейз едва слышно язвительно хмыкнул. – Компания как раз для меня.

– Ну и приключение! Поскольку вы с нетерпением ждете возможности отослать меня подальше, как посылку, мне вряд ли удастся побывать там лично.

– Юным леди там не место, – сказал мистер Хейз. – Из-за упомянутых сплетен, сделок и алкоголя. Вряд ли ваша тонкая душевная организация выдержит такой уровень распущенности.

Едва уловимая нотка сарказма в его тоне заинтриговала меня. Я открыла рот, чтобы ответить, но он перевел взгляд на мою новую служанку. Колетт с любопытством уставилась на меня, когда я попыталась сказать ей по-французски, что сегодня не нуждаюсь в ее услугах. Мистер Хейз сдавленно рассмеялся – вероятно, из-за моего плохого произношения.

– Мне не нужна служанка, чтобы одеться или собрать вещи, – повторила я. – Зачем утруждаться, если я все равно не выйду из этой комнаты?

– Колетт остается, – сказал мистер Хейз, а затем повернулся к женщине и быстро заговорил по-французски. Прозвучало это так, словно он декламировал стихи, и мне стало стыдно за эту мысль.

– Вы свободно говорите по-французски, – обреченно произнесла я. – Разумеется. Что вы сказали?

Мистер Хейз усмехнулся.

– Предупредил ее о вашей хитрости.

Колетт обошла меня, чтобы зайти в номер. Я пропустила ее, потому что не хотела спорить в оживленном коридоре. Похоже, в этом отеле все вставали рано. Во время нашего разговора мимо, вежливо извинившись, не раз прошли постояльцы.

– А теперь сидите здесь, Оливера.

С каких пор мы перешли на такой неформальный язык? Моя мама пришла бы в ужас. Думаю, я сама была в ужасе.

– Мне не нравятся ваши приказы.

– Знаю. Как вы думаете, почему я так себя веду? – Мистер Хейз засунул руки глубже в карманы, без сомнения обдумывая другие способы вызвать у меня раздражение.

– Вы отвратительны.

Мистер Хейз рассмеялся, и я захлопнула дверь у него перед носом.

Через секунду я снова открыла ее и выхватила у него из рук газету, просто чтобы позлить его. Он засмеялся еще громче, когда я хлопнула дверью во второй раз. К тому времени, как я вернулась в свою комнату, служанка уже достала одно из моих льняных дневных платьев. Она осмотрела его и кивнула, а затем расправила складки. Колетт держалась уверенно. В ее появлении не было ничего неожиданного – в конце концов, дядя предупредил меня, – но, оглядев служанку сейчас, я поняла, что подкупить ее будет нелегко. Она производила впечатление человека, который очень серьезно относился к своей работе.

Похвально с ее стороны, но неудобно для меня.

Я собиралась попасть в Хан эль-Халили, даже если для этого мне придется угнать экипаж.

Но сначала нужно было придумать, как ускользнуть от мистера Хейза и его раздражающих подмигиваний. Я чувствовала, что за непринужденной улыбкой скрывались особая внимательность и умение разбираться в людях. И, как он не преминул сказать, он отметил мою способность выбираться из скользких ситуаций.

Колетт пробормотала что-то себе под нос по-французски, перебирая различные варианты обуви.

– Merci.

– De rien[27].

Колетт закрепила турнюр на моей талии, а затем застегнула платье на все пуговицы. Она выбрала один из моих любимых ансамблей, идеально подходящий для теплого климата и не настолько пышный, чтобы сковывать движения. Единственное, что мне в нем не нравилось, – это стоячий воротник, от которого у меня чесалась шея. И снова я пожалела, что не могла носить удобные мужские брюки. Мое платье было сшито из льняной ткани нежнейшего голубого оттенка, который напоминал по цвету хрупкое птичье яйцо. К нему прилагался гофрированный зонтик в тон, совершенно бесполезный, если не считать того, что он защищал мою кожу от солнца. Колетт помогла мне зашнуровать кожаные ботинки, а затем усадила, чтобы сделать прическу. Как обычно, этот процесс занял бóльшую часть утра. Локоны никак не укладывались, и Колетт наконец заплела мне толстую косу, которую уложила на макушке.

– Думаю, вы готовы, мадемуазель, – звонко произнесла Колетт с акцентом.

Она протянула мне ручное зеркальце, и я изучила свое отражение. Где-то на пути в Африкe я повзрослела. Под моими скулами появились впадины. Карие глаза не скрывали моего горя. Губы не улыбались и не смеялись месяцами. Я вернула зеркало, не желая видеть себя, и беспокойно встала, мечтая выйти и все исследовать.

Я была готова.

Я пересекла комнату – Колетт следовала за мной по пятам, – открыла дверь своего номера и обнаружила за ней мистера Хейза, развалившегося на узком деревянном стуле с книгой в руках. Мое внезапное появление заставило его поднять взгляд.

– Я проголодалась, – объяснила я. – Как вы думаете, мне можно съесть хотя бы кусочек хлеба?

– Сколько драмы, – сказал он, закатив глаза. – Я бы никогда не позволил вам причинить мне неудобство своей смертью. У меня есть совесть.

– Я удивлена, что вам вообще известно это слово.

Мистер Хейз расхохотался.

– Я закажу завтрак и чай. Или вы предпочитаете кофе?

– Café, por favor[28].

– Хорошо, – сказал он, поднявшись. Посмотрел за мое плечо и перешел на французский. Я ничего не поняла, но догадалась, что он велел Колетт не спускать с меня глаз. – Я скоро вернусь.

Мистер Хейз ушел, весело насвистывая. Когда он полностью скрылся из виду, я закрыла дверь. У меня были считаные минуты, чтобы сбежать. Сердце бешено колотилось у меня в груди. Я схватила свои вещи: сумочку, набитую пиастрами, карандаш, альбом для рисования, зонтик и ключ от номера. Колетт наблюдала за мной. Ее брови полезли на лоб, а челюсть отвисла от моих быстрых движений. Прежде чем она успела что-либо сделать, я выскользнула из комнаты и быстро заперла ее.

Служанка громко забарабанила в дверь, но я не обернулась.

Холл был переполнен гостями, направлявшимися в обеденный зал. Но, к счастью, я нигде не видела моего тюремщика. Мистер Хейз, возможно, уже был в зале или пошел прямиком на кухню, чтобы заказать мне завтрак. Это не имело значения. Я бросилась к стойке регистрации, где Саллам разговаривал с парой постояльцев. Он повернулся ко мне.

– Могу я ненадолго отвлечь вас, пожалуйста? – спросила я.